Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II

Эти разъяснения мы сочли нужным представить в настоящем случае, оказывающиеся небесполезными для толкуемого места. Но, возвращаясь назад и снова повторяя весь, так сказать, сначала смысл изъяснения, скажу наконец, что нам, конечно, приятно и любезно было чрез молитву быть всегда со Спасителем Христом, хотя и уничижившим Себя ради нас, как написано (Флп. 2, 7), и явившимся в образе слуги и в бесславии человеческой природы, ибо что такое человеческая природа в сравнении с Богом? Но Самому Сыну это не было полезно, напротив — Ему подобало вознестись к Отцу и снова получить Свою славу и власть и Божеское достоинство уже явно, а не прикровенно. И Он воссел одесную (Бога), чего желал и Сам Отец, ибо Он любит Его как Свое порождение и как плод Своей сущности. Вот поэтому-то и говорит: Если бы вы любили Меня, возрадовались бы, что Я иду к Отцу, потому что Отец больше Меня есть. Действительно, доказательством любви к Нему было не печалиться так ради казавшегося удаления Его и необходимо предпринятого отшествия, а, напротив, размышлять о том, что Он шел к подобающей Ему и долженствующей славе и к изначальному достоинству, то есть, очевидно, к Божескому. Так и Псалмопевец, изрекая тайны посредством Духа, говорит: «Все народы восплещите руками» (Пс. 46, 2). Потом, изъясняя причину торжества, указал на восшествие Спасителя на небеса в словах: «Восшел Бог при восклицании, Господь при звуке трубы» (ст. 6), восклицанием и трубою называя громкий и внятный голос Духа, когда повелевал вышним силам открыть врата и называл Его Господом сил, как мы только что говорили. Но и хор святых мы найдем находящимся в великой радости по этому же самому, почему и сказал в одном месте: «Господь воцарился, да радуется земля» (Пс. 96, 1), и в другом опять: «Господь воцарился, в благолепие облекся, облекся Господь силою и опоясался» (Пс. 92, 1). Бывший с нами человеком до воскресения из мертвых, когда восшел к Небесному Отцу, тогда облекся в собственное благолепие и опоясался изначала присущею Ему силою, ибо воссел царствовать с Отцом. Следовательно, любящим Его справедливо подобает радоваться тому, что Он восшел к Небесному Отцу, чтобы снова восприять Свою славу и опять соцарствовать с Ним, как было вначале.

Большим же называет Его (Отца) не потому, что воссел одесную, как Бог, но потому, что еще был с ними (Христос), то есть подобен нам, — именно как имевший еще рабский образ и так как еще не настало Ему время, когда надлежало вознестись, говорит это. Поэтому, когда подвергся за нас честному распятию, уксус и желчь иудеи предложили Ему, жаждавшему, и, пия, сказал: «Совершилось» (Ин. 19, 30). Тогда именно исполнилось время уничижения и Он был распят как человек. Но победил державу смерти уже не как человек, а, напротив, как Бог, говорю по отношению к силе и славе и могуществу при победе, а не по отношению к плоти.

Итак, Отец больше, так как Сын еще был рабом и подобным нам. А когда и Богом Своим называет Его (Отца), то и это относит к человеческому образу Своему. Ведь если мы веруем, что Он уничижил и унизил Себя, то разве не должно быть для всех очевидным, что Он нисшел из некоего превосходства в умаление, лучше — из равенства с Отцом к неравенству? А Отец ничему этому не подвергся, но остался и есть, как был изначала. Таким образом, Он больше Того, Кто промыслительно избрал для Себя умаление и был в нем дотоле, когда не восшел опять в то, разумею собственное Его и природное, благо, в котором был вначале. Как бы некиим собственным Его и природным Ему местом по справедливости должно быть представляемо Его равенство с Отцом, каковое Ему можно было иметь беспрепятственно, не считая хищением ради нас.

Так как в предшествующих книгах у нас было уже обширное рассуждение о равенстве Сына с Богом и Отцом, то нам, может быть, следовало бы уже приступить к объяснению следующих стихов, оставив в настоящий раз дальнейшую речь об этом. Но так как один из безрассудных еретиков, получивший у иудеев весьма незаурядное знание Священных Писаний, пытаясь истолковать данное место, предал письмени страшные хулы на Единородного, то я признал делом для себя совершенно недопустимым и мне совсем не соответствующим — обойти молчанием столь ужасное безумие упомянутого (еретика). Поэтому думаю, что против него надо выступить со словом и ясно доказать, что его рассуждения суть гнилые и бабьи басни, совершенно лишенные здравого смысла и представляющие собою ряды пустых умозаключений. Но я приведу вам в дословном виде то, что он осмелился сочинить, толкуя смысл, как он сам думал, данного изречения.