Толкование на паримии из Книги Притчей

Ученику мудрости свойственно довольствоваться мирными домашними удовольствиями в кругу своего семейства, и не искать развлечений на стороне, не ходить в чужой дом. Горе мужу, который повадился ходить в чужой дом и здесь находить продажные удовольствия. Чужой дом тоже, что сосуд продырявленный, — сколько ни лей в него, никогда не наполнится. Сколько ни носи добра в чужой дом, — все мало. — Чужой дом — тоже, что колодезь тесный, — с не расчищенным или засорившимся проходом воды из него, — с узким, едва приметным отверстием, сквозь которое едва проходит вода. Не находя себе свободного выхода, она вскоре перестает изливаться из него, и колодезь исчезает. Подобно тому погибнет и чужой дом, промышляющий постыдным гостеприимством. Сначала он располагает обильными средствами для своего существования; но вскоре, вследствие беспечности и расточительности обитающих в нем, эти средства истощаются, — он остается без поддержки и разоряется. Вместе с тем истребится всякий беззаконным, привыкший привитать в чужом доме, — погибнет от своего распутства и безумной расточительности.

29–30. Кому горе (у кого вой)? Кому молва (у кого шум)? Кому судове (раздоры)? Кому горести и свары? Кому сокрушения вотще? Кому сини очи? Не пребывающим ли в вине (не сидящим ли за вином)? И не назирающим ли, где пирове бывают?

В предшествующих двух стихах шла речь о пагубных последствиях развратной, проводимой вне дома жизни; теперь же изображается вред от пьянства. Невинно вино, как дар Божий на пользу человека, как подкрепляющий утомленного и увеселяющий сердце печального напиток, но укоризненно злоупотребление вином, пьянство (Притч. XXI, 1) Люди, любящие сидеть за вином и, если самим не на что напиться, ищущие случая бывать на чужих пирах, — эти люди — самые несчастные существа. В пьяном виде они поднимают вой, воображая себя несчастными и обиженными, — шумят без умолку, так что напрасно уговаривают их помолчать или потише говорить, чтобы шумом не беспокоить, — заводят раздоры, — делают неприятности и придирки всякому (горести и свары), — из–за пустых вещей (вотще) затевают драку и в драке подвергаются побоям (терпят сокрушения) и уходят с подбитыми глазами (сини очи).

31. Не упивайтеся вином, но беседуйте с человеком праведным и беседуйте в проходех (в прогулке). Аще бо на чашы и сткляницы вдаси очи твои, последи (в последствии) имаши ходити нажайший белилного древа (песта).

Для избежания пьянства, учитель мудрости советует искать развлечения в беседах с людьми праведными, — благочестивыми и добродетельными, — в беседах на дому у них или в прогулках с ними (проходех). Такие беседы обращают душу к предметам духовным и отвлекают от чувственных искушений. Уста праведного каплют премудрость, усладительную как мед, питательную для жаждущих истины и утешения душ как млеко и масло (Притч. X, 31). Пьяница не только устами, но и глазами жадно впивается в сосуды, наполненные вином, — и жадность его к одуряющей влаге доводит его до того, что все с себя пропивает, даже одежду и ходит нагим, словно пест в ступе, т. е. обеленный, обнаженный от коры, кусок дерева, употребляемый для толчения зерен в ступе.

32. Последи же яко от змия уязвен прострется и якоже от кераста (рожковой змеи) разливается яд.

Действие вина, неумеренно употребляемого, сравнивается здесь с действием змеиного яда. Вино возбуждает приятное ощущение в пьющем, но неумеренное употребление оканчивается тем, что пьяница, яко от змия уязвен прострется, т. е. получит болезнь, от которой сляжет в постель, и будет испытывать телесные страдания, словно проглотил яд от рожковой змеи.

33. Очи твои егда узрят жену чуждую, уста твоя тогда возглаголют стропотное (лукавое).

Продолжается речь о пьянстве. Опьянение ведет нередко к другому греху, — любодейству. Когда опьяневший увидит чужую жену, он забывает тогда о долге супружеской верности, если женат, или вообще о заповеди, запрещающей любодейство. Им овладевает плотская похоть, и тогда уста его начинают говорить стропотное, т. е. он начнет склонять чужую жену на грех лукавыми речами.

34. И возляжеши (очутишься) яко в сердце моря, и якоже кормчий во мнозе волнении.