Стали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила, закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жёны старших царевичей увидали её хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой – сделалось озеро, махнула правой – и поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости диву дались. А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками – забрызгали, махнули правыми – кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их бесчестно.
Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашёл лягушечью кожу и спалил её на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась – нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу:
– Ох, Иван-царевич! Что ж ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею. А теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве – у Кощея Бессмертного.
Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Иван-царевич горько заплакал, помолился богу на все на четыре стороны и пошёл куда глаза глядят. Шёл он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли – попадается ему навстречу старый старичок:
– Здравствуй, – говорит, – добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?
Царевич рассказал ему своё несчастье.
– Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудрёней своего отца уродилась. Он за то осерчал на неё и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок. Куда он покатится – ступай за ним.
Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошёл за клубочком. Идёт чистым полем, попадается ему медведь.
– Дай, – говорит, – убью зверя!
А медведь провещал ему:
– Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь тебе пригожусь.
Идёт он дальше, глядь, – а над ним летит селезень. Царевич прицелился, хотел было застрелить птицу, как вдруг провещает она человечьим голосом:
– Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе пригожусь.
Он пожалел и пошёл дальше. Бежит косой заяц. Царевич опять стал целиться, а заяц провещал ему человечьим голосом:
– Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе пригожусь.
Иван-царевич пожалел и пошёл дальше – к синему морю, видит – на песке лежит, издыхает щука-рыба.
– Ах, Иван-царевич, – провещала щука, – сжалься надо мною, пусти меня в море.
Он бросил её в море и пошёл берегом.
Долго ли, коротко ли – прикатился клубочек к избушке. Стоит избушка на куриных лапках, кругом повёртывается. Говорит Иван-царевич: