Толкователь болезней

— Да. — От упоминания родной страны миссис Сен, казалось, преобразилась. Она пригладила край сари, охватывающий грудь по диагонали, и оглядела комнату, словно замечала в абажурах, в чайнике, в разводах на ковре что-то такое, чего не видели остальные. — Все там.

Элиот не возражал против того, чтобы после школы ходить к миссис Сен. К сентябрю в крошечном домике на берегу, где они с матерью жили круглый год, было уже холодно, и им приходилось таскать из комнаты в комнату обогреватель и утеплять окна с помощью полиэтиленовой пленки и фена. Играть на пустынном пляже одному было уныло; после Дня труда^[7] из соседей осталась только молодая бездетная пара, а собирать сломанные ракушки или распутывать водоросли, разбросанные по песку, как полоски изумрудной лазаньи, мальчику уже прискучило. У миссис же Сен было тепло, иногда даже слишком; радиаторы безостановочно шипели, как скороварка. Элиот первым делом научился снимать на пороге кроссовки и ставить их на этажерку в один ряд с разноцветными шлепанцами миссис Сен с тонкой, как картон, подошвой и кожаным кольцом для большого пальца.

Особенно ему нравилось, как миссис Сен рубит овощи, разложенные на постеленных на полу в гостиной газетах. Вместо ножа она использовала причудливый тесак, изогнутый, как нос корабля викингов, отправившихся сражаться в далекие моря. С одной стороны лезвие крепилось на петлях к узкой деревянной рукоятке. Сталь, скорее черная, чем серебряная, местами тронутая темными пятнами, имела месяцеобразную зазубренную выемку, как объясняла миссис Сен, для натирания продуктов. Каждый день хозяйка дома открывала нож и закрепляла лезвие под углом к рукоятке. Повернув к себе острый край и не прикасаясь к нему, она зажимала между ладонями и разрубала о лезвие овощи: цветную и белокочанную капусту, мускатную тыкву. Рассекала пополам, потом на четвертинки, и из-под ножа быстро выходили отдельные соцветия, кубики, ломтики и соломка. Картошку она чистила за несколько секунд. Иногда миссис Сен сидела по-турецки, иногда раскидывала ноги, а вокруг нее громоздился строй дуршлагов и мелких мисок с водой, в которые она опускала нарезанные ингредиенты.

Работая, она одним глазом поглядывала в телевизор, другим наблюдала за Элиотом, но, казалось, никогда не опускала взгляд на нож. Однако не разрешала Элиоту ходить вокруг, когда рубила овощи.

— Посиди, пожалуйста. Я закончу через две минуты, — говорила миссис Сен, указывая на диван, всегда накрытый черно-зеленым покрывалом с узором в виде слонов, несущих на спинах паланкины.

Ежедневная процедура занимала около часа. Чтобы Элиот не скучал, она давала ему журналы с комиксами, печенье, намазанное арахисовым маслом, иногда замороженный фруктовый сок или морковные палочки, изваянные ее ножом. Если бы могла, она бы огородила поле своей деятельности веревкой. Однако как-то раз миссис Сен нарушила свое правило: ей понадобилось что-то с кухни, и, не желая вставать посреди обступавшего ее немыслимого хаоса, она попросила помощи Элиота.

— Если тебе не трудно, принеси мне, пожалуйста, большую пластиковую миску, которая стоит в шкафу у холодильника. В нее должен поместиться шпинат. Осторожно, ради бога, осторожно! — предостерегла она мальчика, когда тот приблизился. — Поставь ее на журнальный столик. Я дотянусь. Спасибо.

Нож она привезла из Индии, где, видимо, в каждом доме имелся по крайней мере один такой тесак.

— Когда в семье свадьба, — однажды рассказывала миссис Сен Элиоту, — или другое большое торжество, мама вечером созывала всех соседских женщин, они приносили вот такие ножи, садились в большущий круг на крыше нашего дома, чесали языками, шутили и за ночь нарезали пятьдесят килограммов овощей. — Ее профиль покровительственно парил над беспорядочным пейзажем; конфетти из кожицы огурцов и баклажанов, луковой шелухи кучками лежали вокруг нее. — В такие ночи под эту трескотню невозможно заснуть. — Она помолчала и посмотрела в окно гостиной, куда заглядывала сосна. — А теперь мистер Сен привез меня сюда, и здесь я иногда не могу спать из-за тишины.

В другие дни она тщательно счищала прыщеватый желтый жир с курицы, потом отделяла бедра от голеней. Когда кости курицы хрустели под ножом, золотые браслеты звенели, лоб розовел, и миссис Сен шумно выдыхала через нос. Как-то раз она замерла, держа курицу обеими руками, к которым пристали жир и сухожилия, и повернулась к окну.

— Элиот, если я начну кричать что есть мочи, кто-нибудь придет на помощь?

— А что случилось, миссис Сен?

— Ничего. Просто интересно.

Элиот пожал плечами.

— Может быть.

— Дома этого было бы достаточно. Телефон есть не у всех. Но стоит слегка возвысить голос или выразить скорбь или радость, и весь квартал, да не один, соберется послушать новость или помочь с хлопотами.