Толкователи

Акал молчала.

– Думаю, вся штука в том, чтобы делать как можно лучше то, что ты делаешь, – подытожил Оторра после паузы. Это прозвучало несколько нравоучительно, однако он открыто добавил: – И уж я постараюсь.

– Я тоже, – сказала Акал.

Ферма в горах вроде Данро – это темное, сырое, голое и мрачное местечко без всяких излишеств, если не считать таковыми большую теплую кухню и роскошные перины в спальнях. Однако оно обеспечивает приватность, может быть самую главную роскошь из всех возможных, хотя Ки’О рассматривает ее как абсолютную необходимость. «Трехкомнатное седорету» – так говорят в Окетсе, имея в виду любую затею, обреченную на провал.

В Данро у каждого была своя комната с ванной. Два старших члена Первого седорету, а также дядюшка Мика с сыном обитали в средней и западной частях дома; Асби, когда не ночевал в горах, ютился в уютном, но жутко захламленном гнездышке сразу за кухней. Новое Второе седорету получило в свое распоряжение все восточное крыло. Темли выбрала себе крохотную мансарду – половина лестничного пролета от остальных – с чудесным видом из окна. Шахез осталась в своей комнате, и Акал в своей, по соседству, а Оторра занял юго-восточный угол – самую солнечную комнату в доме.

Исполнение супружеских обязанностей в новом седорету до определенной степени, и это не лишено мудрости, предписано традицией и религиозными заповедями. Первая ночь после церемонии бракосочетания принадлежит Вечерней и Утренней парам, следующая – Дневной и Ночной. Затем четверо супругов могут соединяться как им заблагорассудится, но всегда только по приглашению, которое должно быть формально высказано и принято, причем о приготовлениях должно быть известно всем четверым. Четыре души и тела на все оставшиеся годы их жизни должны войти в равновесие, связанное с этими приглашениями и ответами на них; страсти, положительные или отрицательные, должны найти себе выход, и должно также установиться безоговорочное доверие, чтобы вся структура не утратила прочности и не рухнула под напором эгоизма, ревности или страданий.

Акал прекрасно знала все обычаи и предписания и настаивала на буквальном их исполнении. Ее брачная ночь с Шахез получилась нежной, однако несколько напряженной. Ее брачная ночь с Оторрой также прошла гладко – они сидели в его комнате и беседовали, несколько отстранясь друг от друга, но испытывая взаимную благодарность. В конце концов Оторра прикорнул в кресле у окна, настояв сперва, чтобы Акал «занял» его кровать.

По прошествии первых недель Акал знала, что Шахез видит все это по-своему, открыто предпочитая иметь в своей постели ее, нежели поддерживать какой-то там сексуальный баланс или даже хотя бы его видимость. Так как Шахез была постоянно занята, Оторре с Темли оставалось ухаживать только друг за другом, и так оно и было. Акал, конечно, знавала множество седорету, в которых один или два из видов партнерства полностью доминировали над остальными в силу пылкой страсти или сильного эгоизма. Привести в совершенное равновесие все четыре связи было редко достижимым идеалом. Однако их седорету, изначально выстроенное на лжи и маскараде, отличалось от остальных повышенной хрупкостью. Шахез делала что хотела и готова была плевать на последствия. Акал уже забралась следом за ней высоко в горы, однако вовсе не собиралась бездумно сопровождать ее в безоглядном прыжке через пропасть.

Это случилось ясной осенней ночью, и окно снова сияло звездным светом, как и в ту ночь год назад, когда Шахез сказала: «Женись на мне».

– Завтра ты должна посвятить свою ночь Темли, – упрямо повторила Акал.

– Она получила своего Оторру, – повторила Шахез.

– Она хочет тебя. Почему, ты полагаешь, она поженилась с тобой?

– Она получила то, что хотела. И надеюсь, скоро забеременеет, – ответила Шахез, томно потянувшись в кровати и поглаживая рукой груди Акал. Акал перехватила ее запястье.

– Это нечестно, Шахез. Так не должно быть.

– Ты снова хочешь всю ночь проболтать?

– Но ведь Оторра не хочет меня, и ты это знаешь. А Темли тебя хочет. И мы должны ей это.

– Должны ей что?

– Любовь и уважение.

– Она получила то, что хотела, – сказала Шахез и резким движением вырвала руку из руки Акал. – И не читай мне проповедей!

– Я возвращаюсь к себе, – сказала Акал, выскальзывая из-под одеяла в просвеченную звездами темноту и обнаженной направляясь к двери. – Спокойной ночи.

Она работала вместе с Темли в красильне, помещении, которое не использовалось долгие годы, пока на ферме не появилась Темли, опытная красильщица. Ткачи в городах на равнине давали хорошую цену за шерсть, окрашенную в подлинный декский пурпур. Мастерство Темли в красильных делах и было ее настоящим приданым. Акал ассистировала ей и помаленьку училась.

– Восемнадцать минут. Выставил таймер?

– Выставил.