Толмач

Однако вернусь к началу, то есть, к тому, что однажды я увидела объявление в газете о наборе в Интурист на курсы гидов-переводчиков. Представила документы, сдала тест по языку и меня включили в группу, где кроме двоих «испанцев», был один «финн», одна «японка» и два «итальянца»: лекции для всех велись на русском зыке. На семинарах мы уже разделялись по языкам. На курсах, кроме довольно серьезного изучения основных музеев Москвы, включая Кремлевские, в программу, конечно, входило изучение основ марксизма-ленинизма, несмотря на уже пройденный обязательный объемный курс по этой «науке» в высшем учебном заведении каждого из претендентов. После цикла лекций в том или ином музее надо было сдать зачет или экзамен на иностранном языке. Оценивались степень владения языком, быстрота речи, объем активной лексики, ну и конечно, знание жизни и творчества русских (в Третьяковской галерее) или иностранных (в музее Пушкина) художников, подробное описание конкретной картины по указанию экзаменатора. В соборах, включенных в программу посещений для иностранцев, надо было уметь рассказать о фресках, иконостасе, о традициях разных иконописных школ, на Руси, особенностях православных канонах и т. п. Научные сотрудники того или иного музея, искусствоведы, выслушивающие наши ответы, были очень придирчивы, нетерпимы к ошибкам в датах или фактах. После нашего изложения на русском, мы должны были повторить рассказ на иностранном языке. Экзаменатора со знанием финского языка на тот момент не нашлось. В этой роли был наш куратор, опытный гид-переводчик испанской группы. Наш будущий коллега бодро, без пауз и заминок рассказывал на финском языке про непростого художника Врубеля. Мы с завистью слушали бойкую речь, за которую наш будущий коллега получил пятерку от испанского переводчика. Потом горячий финский парень со смехом признался нам, что он просто без остановки спрягал длиннющие финские глаголы.

Мы изучили музеи Кремля, Красную площадь, Третьяковскую галерею, музей Пушкина, музеи-соборы Загорского монастыря (теперь Троицко-Сергиевской лавры), соборы Владимира и Суздаля, а главное – выучили назубок содержание экскурсии по Москве с заездом в Новодевичий монастырь, на Ленинские (Воробьевы) горы), на ВДНХ, другие туристические объекты, включенные, как обязательные, в методические пособия. По окончанию курсов каждому выдали некий сертификат, удостоверяющий звание гида-переводчика и приняли в штат сотрудников Интуриста с соответствующей записью в трудовой книжке. Определили месячный оклад: 70 рублей, тем, кто все экзамены сдал на отлично, остальным по 65 рублей «на нос».

Раз в год все интуристовские сотрудники имели право на покупку с большой скидкой красивой импортной одежды в знаменитой секции № 200 ГУМ, а: один костюм или платье и одну пару обуви в год. Вероятно, перед принятием такого решения где-то в высших инстанциях, со всей большевистской прямотой признали, как минимум, три очевидных факта присутствия определенного отсутствия. Первый – на советском рынке присутствует дефицит вообще, отсутствуют качественные товары, в частности. Второй: у гидов с рабочим графиком в 12–14 часов отсутствует время на поиски дефицита. Третий: при существующих зарплатах отсутствует возможность приобрести качественный товар. Решающий фактор: для выхода к капиталистам с агитацией за советскую власть надо быть модно и добротно одетыми. В итоге мы, интуристовские толмачи, были некоторым образом приобщены к советской «элите», прикреплены к той закрытой секции. Вещи там, действительно, были классные, в основном, из Великобритании, особенно ценились костюмы и платья из очень модного тогда джерси. А кожаные английские «лодочки» на шпильке я донашивала еще и годы спустя после ухода из гидов.