Толстой и Достоевский. Братья по совести (СИ)

Л. Т.[7]мне очень нравится, но, по моему мнению, много не напишет (впрочем, может быть, я ошибаюсь). Островского совсем не знаю, ничего не читал в целом, но читал много отрывков в разборах о нем. Он, может быть, знает известный класс Руси хорошо, но, мне кажется, он не художник. К тому же, мне кажется, он поэт без идеала» (XXVIII₁, 209–210).

^{А. Н. Майков}

^{Чокан Валиханов и Ф. М. Достоевский в форме унтер-офицера. Семипалатинск.1858}

^{Писатели, заключившие «обязательное соглашение» с редакцией журнала «Современник». Сидят слева направо: И. А. Гончаров, И. С. Тургенев, А. В. Дружинин, Н. А. Островский. Cтоят слева направо: Л. Н. Толстой, Д. В. Григорович. Фотография С. Л. Левицкого. Петербург. 1856}

^{Сотрудники журнала «Современник». Нижний ряд слева направо: Н. А. Некрасов, Д. В. Григорович, И. И. Панаев. Верхний ряд слева направо: И. С. Тургенев, В. А. Соллогуб, Л. Н. Толстой. 1850-е гг.}

Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ

Дневник писателя за 1877 г.

Ноябрь. Глава I. Раздел II

История глагола «стушеваться»

«Слово «стушеваться» значит исчезнуть, уничтожиться, сойти, так сказать, на нет. Но уничтожиться не вдруг, не провалившись сквозь землю, с громом и треском, а, так сказать, деликатно, плавно, неприметно погрузившись в ничтожество. […]

Помню, что выйдя, в 1854 году, в Сибири из острога, я начал перечитывать всю написанную без меня за пять лет литературу («Записки охотника», едва при мне начавшиеся, и первые повести Тургенева я прочел тогда разом, залпом, и вынес упоительное впечатление. Правда, тогда надо мной сияло степное солнце, начиналась весна, а с ней совсем новая жизнь, конец каторги, свобода!), — итак, начав перечитывать, я был даже удивлен, как часто стало мне встречаться слово «стушеваться». Потом, в шестидесятых годах, оно уже совершенно освоилось в литературе, а теперь, повторяю, я даже в деловых бумагах, публикуемых в газетах, его встречаю, и даже в ученых диссертациях. И употребляется оно именно в том смысле, в котором я в первый раз его употребил» (XXVI, 66).

Глава вторая. ИСТОРИЯ С НОСОМ. ОТ МЕЧТЫ ДО РЕАЛЬНОСТИ

Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ

Ряд статей о русской литературе (1861)

Фрагмент из Введения

^{Ф. М. Достоевский. Фотография И. А. Гоха. 1860}

«Сколько гувернеров, учителей — всяких Сен-Жеромов[8] и Мон-Ревешей — приезжало к нам в старину из-за Рейна для образования России, ровно ничего не зная ни из какой науки, кроме того, что женевец Лефорт и т. д., и за это единственное познание, которое они передавали детям русских (boyards), они получали от нас и деньги, и социальное положение. Ну к чему, в самом деле, стали бы вы (европейцы. — В. Р.) изучать нас? Где разумное к тому основание? Так разве, для искусства? Но вы народ деловой, практичный и, вероятно, не станете тратить времени на такие пустяки, как искусство для искусства, хотя и посадили Понсара (Франсуа Понсар — поэт и драматург, член Французской академии. — В. Р.) в Академию (впрочем, может быть, по тому соображению, что туда ему и дорога). Ну так для науки? Да ведь в том-то и дело, что мы такой народ, что до сих пор ни под какую науку не подходим. Вот почему, господа, вы до сих пор не знаете, что если б у нас только и было, что одна ваша цивилизация, так для нас это было бы уж слишком жидко и даже обидно. Мы уж это испробовали и теперь знаем всё это на опыте» (XVIII, 49).

Л. Н. ТОЛСТОЙ

«Отрочество» (1854)

Глава XIV

Затмение

«Я вдруг почувствовал презрение ко всему женскому полу вообще и к Сонечке в особенности; начал уверять себя, что ничего веселого нет в этих играх, что они приличны только девчонкам, и мне чрезвычайно захотелось буянить и сделать какую-нибудь такую молодецкую штуку, которая бы всех удивила. Случай не замедлил представиться.