Толстушка под прикрытием

Женщина пробыла на приеме недолго, вышла через пять минут, села на соседний стул и начала рыться в сумке. Лаура посмотрела на ее ридикюль и едва не расхохоталась в голос. Ярко-оранжевый мешок из кожзама с «золотыми» заклепками украшали желтые пластмассовые значки с фотографиями щенят и котят. Безнадежно плохое настроение Селезневой неожиданно исправилось, она непроизвольно заулыбалась и очень удивилась собственной реакции. Обычно Лауру раздражают безвкусно одетые люди, в последнее время ей до судорог хотелось стукнуть пятидесятилетних баб, щеголяющих по улицам в кожаных мини-юбочках и ботфортах, по безмозглой башке. А вот незнакомка с безумной сумкой почему-то ее не взбесила. Наоборот, Лаура испытывала к ней симпатию, хотя наряд той, что сидела рядом, нельзя было назвать даже безвкусным, он просто не подлежал никакой критике.

Из кабинета вдруг выглянула медсестра:

– Селезнева, вы еще не ушли? Зайдите, доктор забыл вам кое-что сказать.

Лаура встала. Соседка тоже поднялась. Обе одновременно сделали пару шагов и столкнулись на пороге кабинета.

– Простите, позвали меня, я Селезнева, – сказала Лаура.

– Нет, это я Селезнева, – ответила женщина. – Лора Павловна.

Лаура попятилась:

– Как вас зовут?

– Лора Павловна Селезнева, – повторила жутко одетая тетка. – А что?

Лаура вынула свой паспорт и раскрыла его.

– Ну и ну! – ахнула тезка. – Мы полные тезки, только годы рождения немного разнятся. Ну надо же, я словно сестру нашла! Давайте выпьем чаю с пирожными, тут неподалеку есть прекрасная кондитерская.

Вот так началась их дружба. У женщин оказалось много общего: обе не имели семей, не обзавелись детьми, жили в стесненных обстоятельствах, существовали на небольшую зарплату и увлекались рисованием. Правда, работали в разных направлениях. Лаура любила полотна Пикассо, Целкова, Кандинского и писала абстракции. Лора же любовно выписывала амурчиков, котяток, щенят, райских птичек, цветочки. Но, вот же странность, работы подруги не раздражали конструктора одежды. А еще Лора была сентиментальна, очень любила свою маму, носила в паспорте ее фотографию и обожала профессию учительницы.

– Дети – лучшее, что есть на свете, – говорила она, – работа в школе – самое благородное занятие. Я в юности хотела пойти учиться на художника, но мама отговорила, сказала: «Живописцы зависимые люди. Купят их картины – есть деньги. Не купят – нет грошей в кармане. И как жить? Лучше ступай в педагогический».

– И ты послушалась? – возмутилась Лаура, услышав впервые эти слова. – Почему не настояла на своем?

– Так мама посоветовала, – заморгала Лора. – И мне очень понравилось ребят учить. Сначала я преподавала химию, но недолго, аллергия началась, ушла в домоводство. Жалко, что нет своих деток. Иногда такие глупые мысли в голову лезут: вдруг повстречаю мужчину-вдовца с малышами… Моему бывшему подфартило, женился на итальянке, а у той пятеро дочек!

– Хорошенькое везение, – пробурчала Лаура. – По-моему, сомнительное удовольствие – чужих спиногрызов на ноги ставить.

Но, несмотря на разное отношение ко многим проблемам, Селезневы крепко сдружились. Лора заботилась о Лауре, и когда той удалили желчный пузырь, готовила подружке еду. Надо отметить, что кулинаркой Лора оказалась изумительной, могла соорудить волшебно вкусное блюдо из простой картошки.

Через полгода после операции Лауре дали бесплатную путевку в санаторий «Конский завод». Там она неожиданно обзавелась приятелями из числа отдыхающих – сблизилась с Маргаритой Друзь и Юрием Фофаном. Стихийно образовавшаяся компания обожала пешие прогулки, приятели обошли всю округу. Однажды Юрий Николаевич предложил:

– Местный парень, который ходит в санаторную библиотеку, его зовут Вадим, сказал, что в трех километрах отсюда есть историческое место, алтарь древних славян, сложенный из гигантских камней. Давайте сходим туда?

– Все юноши выдумщики, – отмахнулась Лаура, – такого наплетут, что уши вянут.

– Нет, Пряхов хороший паренек, – возразил Фофан. – Да вы, наверное, его видели, он всегда носит при себе еле живой от старости фотоаппарат.

– Аккуратненький мальчик в отглаженной рубашечке? – спросила Друзь. – Вежливый, всегда здоровается?

– Точно, – подтвердил Юрий. – Пряхов мечтает стать всемирно известным фотографом, окрестности знает, как свой двор, излазил их все, снимки делал. Вадик за небольшую сумму готов отвести нас к святилищу. Говорит, если очутиться у алтаря в тот момент, когда на него упадет первый луч солнца, и загадать желание, то оно непременно очень быстро исполнится.

– Я вас умоляю! – закатила глаза Лаура. – Сколько местный гид хочет за поход?

– По триста рублей с каждого и еще по пятьдесят, если мы захотим там сфотографироваться и получить по снимку на память.

– Недорого, – обрадовалась Друзь, – я пойду.

– Отлично, двинем в четыре утра, – засуетился Юрий Николаевич. – Надо взять с собой воду и бутерброды.