Толстый – повелитель огня

– Извини, Сань. Ты рассказал, мне любопытно стало, решил послушать. Нашел сайт, включил…

– А в это время у него в гостях было полкласса, – закончила подошедшая Вуколова. – У, балда! – она показала Федорову кулак.

– Да ладно, Людк! Получил уже! – Федоров отодвинулся от нее, потирая щеку.

Тонкий понял, что новость о его бабушке и Ване в классе обсуждают давно, с самого утра, а скорее – с вечера. Он опять все пропустил, за что теперь и наказан.

Серый и Зеленый сидели за своей партой, переругиваясь бабушкиными словами. Витек рисовал на доске крышу и котов на ней. Спасибо, что не канализацию. Девчонки хихикали у окна, усевшись вшестером за одну парту.

– Слышал, Сань? – подошел Фомин. – Все этот! – Он дал приятелю подзатыльник, и Тонкий уже начал подумывать, как заступиться за Федорова. Даже жалко его стало: не виноват парень, что он – балбес!

Не виноват-то не виноват, а делать что-то надо, иначе – здравствуй, новое прозвище «Шаромыжник», до конца школьных дней. Не хочется Сашке участи такой. Вот совсем!

– Нормально, Федь, – Тонкий хлопнул Федорова по плечу, показывая, что он не сердится. – Что делать-то будем? У народа новая развлекуха, забудут они не скоро.

– Щас забудут! – выставил ладонь Федоров и пошел к Витьку, лыбившемуся у доски. – Ты че творишь?! Не видишь: неприятно человеку!

– Зато смешно! – парировал Витек, подрисовывая усы коту на крыше.

– Ты че, не понял? – насел Федоров.

– Так, не драться! – встряла Вуколова, и на нее шикнули сразу двое. Федоров подраться не дурак, а Витек любит оставлять за собой последнее слово. Они способны мирно сосуществовать в одном классе, но только до первой стычки.

– Не понял, объясни…

– Ща!

Вуколова успела отскочить, а Тонкий и не подходил: знал, что бесполезно. Фомин сидел на парте и философски поедал из пустой ладони воображаемый поп-корн – он тоже хорошо знал своего друга и одноклассника. Серый и Зеленый завороженно наблюдали за дракой. Девчонки попритихли. Федоров и Витек, стоя у доски, молча мутузили друг друга.

– Левая слабовата, – спокойно заметил Фомин. – Вчера разбил, между прочим.

– На Арбате? – спросил Зеленый.

– Ага. Ты прикинь, этот перец Сашкину бабку достает. Ей семьдесят лет, а он ее достает. Ну есть совесть?

Зеленый задумался – то ли на тему совести, то ли еще о чем. Серый глупо спросил:

– А она?

– А то ты не слышал! – ответил Тонкий и подумал, что конфликт, кажется, исчерпан.

Серый и Зеленый – не такие дураки. Если до них дошло, что не стоит смеяться над чужими проблемами, они сумеют донести это до всех остальных. Серого и Зеленого в классе уважают побольше, чем Федорова с Фоминым. Девчонки – не такие жестокие, похихикают и перестанут. А Витьку с Федоровым лишь бы подраться, они уже и забыли небось, из-за чего начали. Тут бы самому все забыть и рассказать Вуколовой о вчерашней работе над чужими ошибками, но как раз вошла Елена – историчка – и все испортила.

Вообще Елену никто не боится. Она считает себя современным демократичным педагогом и многое позволяет. Можно, например, болтать с соседом во время урока, если удастся убедить Елену, что болтаешь по теме. Можно перекидываться записками: мало ли какие у кого срочные дела? По той же причине можно не отключать телефон… Но драка у доски – это, согласитесь, не дело. Как, спрашивается, у этой доски отвечать или вести урок? Мешают же.

– Прекратить!

Послушный командному голосу Федоров немедленно прекратил. Витек, привыкший оставлять за собой последнее слово, пнул Федорова по ноге и только тогда счел драку законченной. Федоров, который уже закончил эту драку, должно быть, подумал, что Витек начал новую, и с удовольствием поддержал, двинув противнику в ухо. Витек, привыкший оставлять за собой последнее слово…

– Вон из класса! – рявкнула Елена. Должно быть, она растерялась от такой наглости, поэтому добавила: – Подеритесь хорошенько и возвращайтесь бодренькие.

Класс захихикал. Витек с Федоровым убежали, явно собираясь продолжить в коридоре. Тонкий хотел пойти их разнять, но Вуколова не пустила.

– Ты что, маленький? Этих двоих не знаешь? Они ж не успокоятся, пока не… Не знаю, когда они успокоятся, – ворчала она, выкладывая на стол учебник.

Тонкий послушно сел и сказал, что собирался:

– Мы с бабушкой вчера тетрадки перебирали. Она нашла одну похожую ошибку и теперь твердит, что это и есть тот студент. Обещала устроить ему сегодня разнос.

– А если это не он? – испугалась Вуколова. – Тогда же весь универ…

– Вот и я о том. А еще к нам сегодня в квартиру залезли. – Тонкий рассказал о домушниках, отважных бабульках и Лабашове.

Вуколова слушала, затаив дыхание, ухитряясь одновременно конспектировать то, что говорит Елена.

– Ты смелый, Сань! Я бы с ума сошла там, на лестнице.

Было не лестно, а почему-то обидно. Тонкий и ответил, как есть:

– Не-а. Вроде знаю, что все позади, а коленки до сих пор трясутся. Кажется, что приду домой, а там – опять эти трое.

– Двое, – поправила Вуколова.

– Угу. – Паршиво признаваться в собственной трусости. Но когда признаешься – сразу легче.