Толстый – сыщик подводного царства

Димон уже оседлал свой мотоцикл. Всклокоченная Башка выжидающе глядел на Тонкого, и тот принял вызов. А что? На велике он умеет, значит, не свалится, а для чего какая железка, выяснится по ходу дела. Устроившись в седле и ожидая, пока сзади усядется Башка, Тонкий присматривался к Димону. Мотоциклы одинаковые; повторяй все движения, авось пронесет. Димон крутанул железку под ногой, и Тонкий крутанул. Мотоциклы синхронно зарычали. Димон прижал другую железку на руле, похожую на ручной тормоз детского велосипеда, и Тонкий прижал. Димон, зацепив носком ботинка, поддел железку, которая заводила мотоцикл. Тонкий сделал то же самое и поехал.

По парку они катили медленно, и у Тонкого была возможность разглядеть, что делает Димон. Метров через пятьдесят до него начало доходить. Две железки на руле – сцепление и тормоз. Газ прибавляется поворотом рукоятки, переключение скоростей – под ногами.

Выехали на шоссе, и Тонкий с перепугу вцепился в руль, плохо понимая, что крутит рукоятку газа. Мотоцикл понял его по-своему и прибавил оборотов. Тонкий летел, едва успевая переключать скорости.

Димон отстал. Башка восторженно визжал, вцепившись в Тонкого. На плече у того сидел Толстый и подставлял ветру нос. Верный крыс уже начал ловить кайф от поездки. И кепка у него подходящая – не шлем, правда, но сойдет. На Башку он произвел неизгладимое впечатление:

– Ой! Глюк!

– Крыса! – крикнул Тонкий в ответ.

– Ух ты!

Дороги Тонкий не запомнил и ехал куда глаза глядят. На пятой минуте Башка очнулся и стал трясти его за плечо:

– Эй, мы куда заехали?

Тонкий притормозил и оглянулся. Город Керчь, местные небоскребы, этажей этак на девять, деревья, люди, собаки. Димона не наблюдалось. Обескураженно крякнув, Тонкий развернулся и погнал назад.

Димон нашелся быстро. Он ехал себе, не спеша и не оглядываясь, должно быть, решив, что Башка с Тонким далеко его обогнали. Все бы хорошо, да ехал он по параллельной улице. Тонкий оглянулся. Поворота в поле зрения не было. Пока будешь искать, и Димона потеряешь, и окончательно заблудишься. Башка, конечно, местный, знает дорогу, но что-то не спешит ему подсказывать.

От Димона их отделяла улочка с большой ямой и низенькими крашеными заборчиками от слепых прохожих и лихих мотоциклистов. Тонкий зажмурился и газанул.

Зажмурился он, конечно, зря. Но ошибку вовремя признал и открыл глаза уже на подлете к яме. Не напрасно, не напрасно начинающий оперативник Александр Уткин занимался верховой ездой (если честно, то на занятия он записался, чтобы разоблачить преступника-тренера, но, когда разоблачил, тренировки не бросил). И вот сейчас они ему пригодились. «Чтобы взять барьер, – вспомнил он слова тренера, – дай шенкель и привстань на стременах, тогда облегчишь прыжок». Тонкий так и сделал: газанул, привстал… Уф! «Ява» послушно перемахнула через яму (не такая уж она широкая, откровенно говоря) и тяжело плюхнулась на ровную землю.

– Молоток! – одобрил Башка. – А теперь давай за Димоном!

Глава XXI Сомневаешься – проверь!

Нелегко быть нарушителем режима. Тетя спит. Спит Ленка, дрыхнет верный крыс… А ты валяешься, как дурак, и ни в одном глазу, потому что встал часов пять назад и спать еще не хочется. Тонкий ворочался.

Что мы имеем по делу браконьеров? Да опять ничего. Сети он не нашел, как и следовало ожидать: на поиски вышел поздно, да и не факт, что она вообще в деревне. Ножичек бабульке вернул, хоть кому-то принес пользу. Установил личности мотопастухов – Игорь и Ежик. Они, оказывается, не внуки бабе Зое. А почему назвались внуками? Прикололись, вот и все. Наверное, им показалось очень забавным назваться внуками армянской бабушки Карапетовны. А он, Тонкий, развесил уши.

У него вообще затык с национальным вопросом. Например, вредного старичка Марлен Вилорыча из соседней квартиры Тонкий всю жизнь считал эстонцем. А недавно от нечего делать нашел его имя в Интернете, и оказалось, что Марлен означает «МАРкс, ЛЕНин», а Вилор – еще круче: «Владимир Ильич Ленин – Организатор Революции». Такие имена давали после революции вместо церковных Петров и Сергеев. Хорошо, что эта мода прошла задолго до рождения Тонкого, а то быть бы ему Персостратом («ПЕРвый СОветский СТРАТостат), а Ленке – Даздрапермой («ДА ЗДРАвствует ПЕРвое МАя!»).

Несостоявшийся Персострат, он же начинающий оперативник Александр Уткин, наткнулся на залезшего под бок Толстого и, чтобы нечаянно не придавить верного крыса, положил его себе на грудь.

«Итак, Игорь и Ежик… И ножик, – срифмовал про себя Тонкий. – Зачем им такой большой нож? Для разделки туш, сказала Карапетовна. Мясники они, что ли? Или…»

В первый день Игорь и Ежик были главными подозреваемыми по делу браконьеров. Но когда Тонкий увидел, как они ловят рыбку… В шторм, на хлеб, который соскакивал с крючка, не успев коснуться воды.