Том 1

Ты предпочел прийти к друзьям и встать к стене.

И слава вечная тебя поцеловала.

В античной Греции поклонники, бывало,

На меди резали героев имена,

И прославляли их земные племена.

Парижский сорванец, и ты из той породы!

И там, где синие под солнцем блещут воды,

Ты мог бы отдохнуть у каменных вершин.

И дева юная, свой опустив кувшин

И мощных буйволов забыв у водопоя,

Смущенно издали следила б за тобою.

Вианден, 27 июня

ИСКУССТВО БЫТЬ ДЕДОМ

ОТКРЫТЫЕ ОКНА

Утром — спросонья

Я слышу голоса. Сквозь веки брезжит свет.

Звон колокола. Крик купающихся: — Нет,

Сюда нельзя! Назад! — плеск, хохот молодежи.

Щебечет птичка, с ней щебечет Жанна тоже.

Мой Жорж ее к себе зовет. Пропел петух.

Стук, грохот мостовой. Жужжанье летних мух.

Певучий звон косы, срезавшей дерн росистый.

Вдали военный марш. Смех чей-то серебристый.

На крыше — маляра тяжелый, грузный шаг.

Шум гавани. Свистки машин: то верный знак,

Что утро началось. На набережной говор.

Над рынком гул стоит. С торговкой спорит повар.

В далеких кузницах гром молотка растет, -

И, день приветствуя, мой реполов поет,

И пароход пыхтит, волнам бурливым вторя.

В окне звенит комар. В лицо мне дышит море.

ЛЕГЕНДА ВЕКОВ

ПЕСНЯ КОРАБЕЛЬНЫХ МАСТЕРОВ

На боевой оснастке флота

Сверкает наша позолота.

Над прозеленью волн крутых

Разгуливает ветер шалый.

Природа с тенью свет смешала

В несчетных бликах золотых.

Шквал бешено и прихотливо

Ломает линию прилива.

Случайность на море царит.

Куда ни глянь — игра повсюду.

Подобен призрачному чуду

Наш раззолоченный бушприт.

Волна грозит ему изменой,

Но блещет золото надменно -

Изделье нашей мастерской.

Оно само мишень для молний,

Но взор вперяет, гнева полный,

В седой туман, в простор морской.

Король взимает дань двойную.

Султан, несчетных жен ревнуя,

Добычи новой не лишен, -

Сегодня на галдящем рынке

Рабынь скупил он по старинке,

Всех без разбора, нагишом.

Белы или чернее сажи,

Красавицы на распродаже.

Все, из каких угодно стран,

Товаром станут окаянным.

Так входят в сделку с океаном

Работорговец и тиран.

У деспота и урагана,

У молнии и ятагана

Хозяйство исподволь растет.

Здесь отдыха ни у кого нет:

Шторм непрестанно волны гонит,

Царь подданных своих гнетет.

А мы любым владыкам служим,

Поем, трудясь над их оружьем.

Эмир, в глазах твоих свинец, -

Меж тем как в песне нашей честной,

Как в гнездышке, в листве древесной,

Трепещет маленький птенец.

Природа-мать спокойно дышит

И колыбель свою колышет

И пестует чужих детей.

Пусть наша песня дальше льется,

А в ней невольно отдается

И гул громов, и стон смертей.

Мы лавры с пальмами подарим

Владычественным государям, -

Но им не задержать зато

Ни звездного круговращенья,

Ни штормового возмущенья, -

Там не подвластно им ничто.

Богат цветеньем знойный полдень,

Он женской прелестью наполнен, -

Здесь вечный праздник, вечный смех,

Там от борзых бегут олени…

Но мир вблизи и в отдаленье

Ханжей отпугивает всех.

И если надобно султанам

Жить в опьяненье непрестанном,

Пускай выходят из игры

В разгар грехов, в цвету желаний.

Но есть в лесу у каждой лани

Темно-зеленых мхов ковры.

Любой подъем с пареньем связан.

Любой огонь затлеть обязан.

Могила ищет старика.

Над пляской волн, над пеньем бури,

Над зыбким зеркалом лазури

Ползут часы, летят века.

Красавицы ныряют в волны.

Хмельным броженьем, жженьем полный,

Мир очарован сам собой.

Сверкает море в лунных бликах.

Так отражен на смертных ликах

Небесный купол голубой.

На золотых бортах галерных

Ты шесть десятков весел мерных

Движенью вечному обрек.

Они легко взлетают к высям.

Но каждый взмах весла зависим

От каторжников четырех.

РОЗА ИНФАНТЫ

Она еще дитя. Ее ведет дуэнья.

Сжав розу в пальчиках, глядит без удивленья,

Глядит бессмысленно. На что?.. Вот водоем,

Дробящий в зеркале таинственном своем

Седые пинии. Вот лебеди белеют.

Вот волны зыбкие в полудремоте млеют.

Вот светом залитой большой цветущий сад.

И нежный ангелок бросает взгляд назад.

Там высятся дворцы — седые исполины.

Там синева озер, блестящие павлины

И лани, пьющие в озерах. И дитя

Любуется на все, с дуэньей проходя.

При виде грации, трепещущей несмело,

Как будто и трава нежней зазеленела

И превращается в чистейший изумруд,

Дельфины брызгами сапфирными плюют.

А девочка с цветка отвесть не может взора.

На юбке кружевной тончайшего узора

Меж складок прячется расшитый арабеск,

И сыплет золото свой флорентийский блеск.

А роза лепестки меж тем раскрыла сразу.

Раздвинутый бутон — как маленькая ваза,

И ваза хрупкую ручонку тяготит.

И, губы вытянув, ребенок вновь глядит

И морщится слегка, вдыхая благовонье.

И роза яркая в пурпуровой короне

Закрыла розовое личико собой.

И роза и дитя — как в дымке голубой.

И глаз колеблется, не видит грани зыбкой

Меж розовым цветком и розовой улыбкой.

И синие глаза ребенка все синей.

Вся красота весны, вся прелесть мира в ней,

В больших ее глазах и в имени Марии.

Смотри на девочку и сердце подари ей!

Но пятилетняя, бросая взгляд вокруг,

Свое владычество почувствовала вдруг.

Струится светотень, лазурь сверкает ярко.

Закат, пылающий великолепной аркой,

Склоняет перед ней багряные лучи.

У ног ее журчат незримые ключи.

И в средоточии всей видимой вселенной