Том 1. Державин; Рассказы, статьи, очерки; Стихотворения

«Всемилостивейшая Государыня! — пишет он.

Дерзость злодея Пугачева, его злодейских сообщников дошла до последней крайности, что вступающие как в секретную комиссию, так и ко мне присылаемые ежедневно письменные сообщения открывают, а приводимые в секретную комиссию из злодейских шаек захваченные и для разглашения и рассеяния посланные колодники подтверждают. Старался я при многих ежечасных отправлениях несколько дел рассмотреть и что б чем ни на есть остановить буйство, наглость и злодейственные убийства. По данной мне высочайшей от Вашего Императорского Величества власти, решился, наконец, одного бунтовщика, злодея и жестокого убийцы помещицы своей подпоручицы Пополутовой, крестьянина Леонтия Назарова, который добровольно признался во всем, здесь публичными обрядами велел повесить, с прописанием его вины, с подтверждением, дабы прочие таковые злодейства и бунт того же страшились. Некоторых же при висилице определил высечь кнутом, поставя клейму, значущие злодея, бунтовщика и изменника, других же наказать плетьми. К сей крайности приступил я в надежде, что редкость таковой казни устрашит колеблющихся к самозванцу склонности и остановит начальников убийства. О решенных же комиссией делах приведенных колодников к высочайшему усмотрению экстракт подношу.

Секретная комиссия, трудясь, так сказать, день и ночь, почти не успевает приводимых допрашивать, ибо их время от времени умножается.

По выгнании злодеев из Самары, репортует меня, что духовенство тамошнее при приближении злодеев пошли к ним навстречу с колокольным звоном и со кресты, что из найденного злодейского предводителя Арапова репорта усмотреть можно, который по несказанной дерзости и наглости тех извергов, так как и другие найденные письма он ко мне прислал, из которых некоторые при сем, для высочайшего усмотрения, подношу, другие же для справок впредь отдам секретной комиссии. Самарских попов, кои и в эктениях высокое лицо Ваше, во время пребывания злодея, исключить дерзнули, я всех посланному нарочно лейб-гвардии Преображенского полку, подпоручику Державину допросить велел, а показавших к злодеям склоненных жителей, генералу майору Мансурову рассмотря публично наказать велел, подтвердя в верности вновь к Вашему Императорскому Величеству присягою. Здешнему же архиерею сообщил, чтобы он сих самарских попов немедленно переменить другими приказал, а в прикосновенных к оному селению жителей, кои добровольно поддались злодеям зачинщиков высечь при собрании жителей и под смертную казнь подтвердить, чтоб они впредь от злодейских и изменнических шаек их внушение хранили, и ловя их приводили и отнюдь как пропитание, так и людей по требованию им не давали и присяги Вашему Императорскому Величеству верности не нарушали, а злодея Пугачева почитали за изменника и самозванца, инако же сами яко злодеи огнем и мечом накажутся.

Всемилостивейшая Государыня, слепота и невежество в здешнем краю по большей части жителей превосходят, кажется, всякое понятие. Сие примечаю не только в самой черни, но и в здешних краях живущих отставных офицеров, как то в экстракте, при сем подносимом, из показания поручика Мызникова усмотреть изволите, тож и из рапорта, поданного злодею Арапову по вступлении его с шайкой в Самару от поручика Ильи Щепачева, которого я арестовав сюда же прислать по караулам велел. Так же велел арестовать и бегущего из Самары двоекратно за коменданта капитана Балахонцева.

По сие время к удержанию злой сей заразы и к остановлению успехов злодейских, и к удержанию глупой черни от его прилепления, не вижу я иных еще способов, как воинская сила. Но между тем однако ж испытываю всевозможные средства к пресечению зла столь далеко возросшего. Счастливым себя почту, если возмогу, тем или другим способом, показать Вашему Императорскому Величеству, и при сей высочайшей доверенной мне экспедиции, с какою непоколебимой верностью пребываю.

Всемилостивейшая Государыня!

Вашего Императорского Величества всеподданнейший

Александр Бибиков.

Января 29 дня 1774 года. Казань».