Том 1. Державин; Рассказы, статьи, очерки; Стихотворения

В прошлом, 1772 году он, бывши в Малыковке, встретился с Иваном Фадеевым, ездившим на Иргиз в раскольничью Мечетную слободу для покупки рыбы. Сей Фадеев рассказал ему, что он был в доме у жителя той слободы Степана Косых и видел там некоего проезжего человека. Оный человек, собрав всех в горницу, а допрежь баб и ребят выслав вон, говорил о том, что хорошо бы предаться туркам, а военачальников перевешать. Говорил приезжий о том, что на Яике казаки оное дело уж накрепко решили и ждут только удобного момента. Яицкие-де казаки, говорил человек, согласились идти в турецкую область под его началом. Только-де, говорил приезжий, они допрежь всего военных людей всех перебьют. Он же, проезжий, много раз в той Туретчине был, все места там знает и уверить может, что турки их примут как своих родных братьев. Живи себе, как хочешь. Здесь же свои люди жить не дают. Говорят, что турки люты. А как они ни люты, свои военачальники еще их лютее. Из турков, говорил человек, кто вам что худого сделал, а военачальник каждого из вас утеснил да обидел.

Державин слушал неподвижно и молча.

— Посему, — сказал Серебряков, — услыша от Фадеева сии возмутительные речи и будучи сам болен, призвал я к себе надежного приятеля, дворцового крестьянина Герасимова, и просил его съездить в Мечетную слободу и от друзей разведать — от кого пронеслись такие возмутительные речи и кто сей человек, к бунту, неповиновению и смертоубийству призывающий.

— Ну и что ж? — сказал Державин, внимательно слушавший рассказ Серебрякова. — Узнал он что-нибудь?

Не торопясь и улыбаясь, Серебряков продолжал рассказывать.

— Да, разумеется. Герасимов ездил, как он есть первый друг мой, и по приязни к нему той же слободы житель Семен Филиппов сказал, что тот проезжий человек — вышедший с польской границы раскольник, и называется он Емельяном Ивановым Пугачевым. Сей человек, по разрешению дворцового управителя Позднякова, ездит и осматривает, есть ли для селитьбы место, а также он, Филиппов, подтвердил Герасимову вышепомянутые дурные разглашения.

— Ну и что же дальше? — спросил Державин. — Поймали Емельку?

Серебряков покачал головой.

— Нет, как в той Мечетной слободе его уже не было, а, по известиям, поехал он в село Малыковку, на базар, то Герасимов бросился туда и нашел его квартиру у экономического крестьянина Максима Васильева. И здесь велел за ним посмотреть. А сам подал через крестьянина Ивана Вавилова сына Расторгуева рапорт к властям. И вследствие оного Герасимов был доставлен в Симбирск, а оттуда в Казань для допросов и розыску.

— Так, — сказал Державин, прослушав Серебрякова до конца, и встал с места. — Но все сие является делом давно прошедшим, о чем же можно говорить сейчас?

Если бы тогда удалось поймать вора Пугачева, то было бы хорошо. Но что же он, Серебряков, думает сейчас? Ведь ни в Малыковке, ни в Мечетной слободе, ни в каких других местах Пугачева давно нету.

Но Серебряков оказался совсем не так прост. У него, оказывается, были свои соображения. Не торопясь, он стал их выкладывать.

— Сейчас самое время действовать, — сказал он. — Как наши верные войска ее императорского величества для истребления сего изверга пошли, то и должно надеяться, что вскорости злодейская толпа будет разбита наголову.

— Ну и что же? — спросил Державин.

Серебряков встал со стула и подошел к нему вплотную.

— Как — что же? — спросил он с глубоким удивлением. — да разве его высокоблагородие не знают, что сей вор, сей изверг, сей зверь бесчеловечный не кто иной, как раскольник?

— Знаю, — сказал Державин.

— Так вот, — торжественно сказал Серебряков, — из сего-то мое предложение вытекает. Куда сему вору, раскольнику податься после того, как его сила будет наголову разбита? Ясное дело — только к раскольникам. Он, злодей, принужден будет искать там убежища, как искал до своего объявления, а для сего лучшего места и найти невозможно, как на Иргизе или на узенях, у его друзей-раскольников.

— Так, так, — сказал Державин. — Что же ты думаешь делать дальше?

Он, Серебряков, просит, чтобы дали ему в товарищи Герасимова и Максимова и, снабдив их всех троих приличной суммой денег, послали в стан Пугачева.

— Денег? — спросил Державин.

Серебряков, не дрогнув, выдержал его взгляд.

— Да, денег, — сказал он серьезно. — Без денег такие дела не делаются. Тут нужен большой подкуп.

— И много денег? — поинтересовался Державин.

Наглость Серебрякова была чудовищной. Вчерашний колодник, обманом избавленный от тюрьмы, он приходил, после совершения убийства, к Державину и требовал денег, людей и средств.

— Много денег, — сказал Серебряков и даже вздохнул. — Одной тысячью здесь не отделаешься.

— Так, — протянул Державин, рассматривая его лицо. — Отлично. Еще чего спросишь?

А больше ему, Серебрякову, ничего не нужно, решительно ничего. Ему бы только заслужить вольные и невольные грехи перед ее величеством, а там...

Державин встал с места. Замысел был неверный и сомнительный, однако скрыть его от Бибикова он не смел.

— Ну, ладно, — сказал он, — хорошо. Оставь бумагу. Я завтра передам ее главнокомандующему. Зайдешь за ответом.

III