Том 1. Главная улица

Кэрол поняла, что он не из тех сынов Гофер-Прери, о которых говорят, что они достигли «блестящего успеха», если они не совсем уже пропадают с голоду на Востоке. Она убедилась также, что за его несколько льстивой любезностью скрывается искреннее расположение к старым друзьям. Особый интерес возбуждали у всех его рассказы о войне. Понижая голос, причем все сдвигались к нему, хотя ближе двух миль не было ни души, он сообщал, что как в Бостоне, так и в Вашингтоне он получает самые секретные сведения о ходе войны — прямо из военного министерства и государственного департамента. Он в контакте с некоторыми людьми, — он не может назвать их, но они занимают чрезвычайно высокие посты в военном министерстве и государственном департаменте, — и он может сказать — только ради создателя, никому ни слова об этом, так как вне Вашингтона об этом еще не знают, — Испания окончательно решила присоединиться к Антанте!

— Да, мои милые, два миллиона отлично снаряженных испанских солдат через месяц будут сражаться вместе с нами во Франции. Недурной сюрприз для немцев!

— Каковы виды на революцию в Германии? — почтительно осведомился Кенникот.

Великий человек промычал:

— Ничего не будет. В одном вы можете быть уверены: что бы ни случилось с немецким народом, победит он или проиграет войну, он будет держаться за своего кайзера, пока ад не замерзнет! Мне сказал это человек, для которого в Вашингтоне все двери открыты. Нет, мои милые, я не могу сказать, чтобы я был очень осведомлен в международных делах, но одно совершенно ясно: Германия останется за Гогенцоллернами еще на сорок лет. И я не знаю, так ли уж это плохо! Кайзер и юнкеры держат в ежовых рукавицах всех этих красных агитаторов, которые были бы хуже любого короля, если бы они пришли к власти.

— Меня очень интересует восстание, свергнувшее в России царя, — заметила Кэрол.

Она была окончательно покорена удивительной осведомленностью этого человека.

Кенникот извинился за нее:

— Кэрри увлекается этой русской революцией. Тамошние события действительно имеют большое значение, Перси?

— Никакого! — коротко объявил Брэзнаган. — Тут я могу говорить с уверенностью. Кэрол, милая, я поражен, что вы рассуждаете, как какая-нибудь русская еврейка в Нью-Йорке или кто-нибудь из наших длинноволосых крикунов. Могу сказать вам — только вы не должны об этом распространяться: это конфиденциально, я узнал об этом от человека, близкого к государственному департаменту, — могу сказать вам, что царь еще до конца года вернется к власти. Вы читали, что он отрекся и что он убит, но я знаю, за ним стоит сильная армия и он еще покажет себя этим проклятым бунтовщикам, этим бездельникам, которые ищут тепленьких мест и командуют теми, кто умирает за них. Он их всех поставит на место!

Кэрол была огорчена, услышав, что царь вернется, но ничего не сказала. У остальных, по-видимому, не возникло никаких представлений при упоминании о такой далекой стране, как Россия. Они сдвинулись плотнее, стараясь узнать мнение Брэзнагана об автомобилях паккард, о помещении денег в техасские нефтяные скважины, о том, где молодежь лучше — в Миннесоте или в Массачусетсе, о сухом законе, о будущей цене на автомобильные шины и о том, правда ли, что американские летчики заткнули за пояс французов.

К своему удовольствию, они нашли, что он согласен с ними по всем пунктам.

Когда Брэзнаган заявил: «Мы охотно будем разговаривать со всяким избранным рабочим комитетом, но не потерпим, чтобы агитаторы со стороны вмешивались в наши дела и указывали нам, как мы должны руководить нашими заводами!» — Кэрол вспомнила, что Джексон Элдер (в эту минуту скромно приобщавшийся к новым идеям) говорил то же самое теми же словами.

В то время как Сэм Кларк выкапывал из недр своей памяти длинную и неимоверно подробную историю о том, как он срезал одного носильщика по имени Джордж, Брэзнаган покачивался, охватив руками колени и наблюдая за Кэрол. Уж не заметил ли он, с какой искусственной улыбкой она в десятый раз слушала не очень деликатное повествование Кенникота о том, как она «отличилась», забыв присмотреть за Хью, потому что слишком «яростно барабанила по ящику», что в переводе на обыкновенный язык означало «увлеклась игрой на рояле»? Она была уверена, что Брэзнаган видит ее насквозь, когда она притворялась, будто не слышит приглашения Кенникота сыграть партию в криббедж. Она боялась замечаний Брэзнагана и сердилась на себя за этот страх.

Сердилась Кэрол и тогда, когда машина возвращалась по улицам Гофер-Прери, и она поймала себя на том, что ей приятно купаться в лучах славы Брэзнагана. В его честь люди махали руками, а Хуанита Хэйдок высунулась из окна. Кэрол сказала себе: «Очень мне надо, чтобы меня видели вместе с этим толстым граммофоном!» И тут же подумала: «Все заметили, как Уил и я близки с мистером Брэзнаганом».