Том 1. Малыш. Письма с мельницы. Письма к отсутствующему. Жены художников

Поет соловей
Под сенью ветвей,
Тралалала,
Лалалала!

Помимо таких домашних концертов, концерты в Тарасконе дают городской оркестр, школьный оркестр и невесть сколько хоровых кружков.

Национальное чувство пробудил у тарасконцев не кто иной, как хоровой кружок имени св. Христофора и исполнявшаяся им чудная трехголосная кантата: «Спасемте Францию!»

— Да, да, спасемте Францию! — кричал добрый Тараскон, махая из окон платками. Мужчины хлопали в ладоши, а женщины посылали воздушные поцелуи певучей фаланге, шедшей по бульвару в четыре шеренги, гордо печатая шаг, со знаменем впереди.

Толчок был дан. С этого дня город совершенно изменился: ни гитар, ни баркарол. «Соловья» всюду сменила «Марсельеза», а два раза в неделю тарасконцы задыхались от жары на эспланаде, слушая, как школьный оркестр играет «Песнь выступления». Билеты продавались по бешеным ценам!..

Но тарасконцы этим не ограничились.

КАВАЛЬКАДЫ

Шествия хористов уступили место кавалькадам и историческим пантомимам в пользу раненых. У вас сердце радовалось, когда в солнечный воскресный день храбрая тарасконская молодежь в сафьяновых полусапожках и в светлых рейтузах разъезжала на конях от дома к дому и с громадными алебардами и сачками для ловли бабочек в руках гарцевала под балконами. Но самое красивое зрелище являло собой патриотическое представление «Франциск I в битве под Павией»[140]- члены местного Клуба три дня подряд устраивали его на эспланаде. Кто не видел этого представления, тот вообще ничего не видал. Костюмы раздобыли в марсельском театре. Золотая парча, шелк, бархат, расшитые стяги, щиты, шлемы, латы, ленты, банты, кисточки, копья, кирасы — все это пестрело и пылало на солнце, превращая эспланаду в огромное зажигательное стекло. А тут еще порывы ветра, колыхавшие море блеска! Это было что-то волшебное. К сожалению, когда после одной из ожесточенных схваток Франциска I — Бомпара, буфетчика Клуба, окружили главные силы рейтаров, злосчастный Бомпар, отдавая меч, как-то загадочно повел плечами, что могло скорей означать не «Все пропало, кроме чести», а «Сдавайся, брат, пока не поздно!», но тарасконцы на такие мелочи не обращали внимания, и в глазах у каждого из них сверкали патриотические слезы.

ПРОРЫВ

Представления, песни, солнце, свежесть, которой тянуло с реки, — все это пьянило тарасконцев. На эспланаде люди встречались не иначе, как с грозным видом, стиснув зубы, слова излетали из уст, как пули. От всех разговоров пахло порохом. В воздухе чудился запах селитры. Особенно кипели страсти за завтраком в Театральном кафе.

— Да что же это такое? О чем думают парижане вместе с этим наказанием господним — генералом Трошю? Сидят себе сиднем… Разэтакие, такие! Ну уж доведнсь до Тараскона!.. Трах-тарарах-тахтах!.. Мы бы давно уж осуществили прорыв.

Но пока Париж давился хлебом с овсом, тарасконцы объедались жирными куропатками, запивали их добрым папским вином и, лоснящиеся, упитанные, перемазавшись в соусе, орали, как сумасшедшие, и стучали кулаками по столу:

— Да идите же на прорыв!..

И, сказать по совести, они были совершенно правы! оворонл клуба.

Между тем варвары стремительно продвигались на юг. Дижон взят, Лион под угрозой, запах приронских лугов вызывал завистливое ржанье уланских коней.

— Приготовимся к обороне! — сказали тарасконцы, и каждый взялся за дело.

В мгновение ока город был забронирован, забаррикадирован, казематирован. Что ни дом, то крепость. Перед лавкой оружейника Костекальда был вырыт ров глубиной по меньшей мере в два метра, снабженный подъемным мостом, — диво дивное, да и только! В Клубе работы по укреплению обороны достигли такого размаха, что на них ходили смотреть из любопытства. Буфетчик Бомпар с шаспо в руке стоял на верхней площадке и давал пояснения дамам:

— Если они поведут приступ отсюда — бах, бах! Если же оттуда — бах, бах!

На всех перекрестках вас останавливали тарасконцы и с таинственным видом сообщали:

— Театральное кафе неприступно.

Или:

— Только что минировали эспланаду!..

Тут было над чем призадуматься варварам.

ВОЛЬНЫЕ СТРЕЛКИ