Том 1. Повести и рассказы

«Много странного во всем этом, – подумал Антонов, – странного и прекрасного…» И еще он вспомнил о том, что всю ночь фактически не замечал Надю, как будто ее и не было рядом с ним. Валю замечал – она его раздражала, а Надю словно и не видел, и не слышал. Надя шла по тропинке чуть впереди него, он внимательно оглядел ее крепкую фигурку, которую знал «от гребенок до ног», и подумал, что в общем-то она весьма привлекательная женщина…

V

– Что обещала машинистка? – спросил Игорь, когда они, простившись у метро с Надей и Валей, спустились на привокзальную площадь – пройтись утренними улицами, поговорить без посторонних ушей.

– Сказала, закончит не раньше десятого мая.

– Отлично. Слушай, я устал как собака, а тебе все равно ждать. Давай махнем на юг? Плюнем на все и махнем!

Антонов хотел сказать, что собирался в эти дни поехать в родные места, поставить памятник матери, но с языка сорвалось само собой:

– А куда?

– Куда хочешь, в Ялту например.

– Мечта, – вздохнул Антонов, – никогда не был.

– Отлично! Едем на десять дней. На работе договоримся, а путевки я достану – сейчас не сезон, это дело техники. Слушай, а какой это чучело сделало у метро книксен, – вдруг засмеялся Игорь. – Как оно закатило свои мышиные глазки, как томно промекало: «Мой телефон можно взять у Нади, звоните». И сделало ручкой, как английское королево. Именно королево! Чучело гороховое. Правильно сказал кто-то из умных физиков: «Степень самонадеянной глупости – единственное, что дает нам полное представление о бесконечности».

Антонов мечтал побывать в Ялте с юных лет. Не из-за Ялты, он был равнодушен к напыщенным красотам юга. Его тянуло в Ялту потому, что в Ялте когда-то жил Чехов.

«Женские образы в прозе А. П. Чехова» – так называлась работа Антонова, получившая золотую медаль на студенческом конкурсе. Он писал в ней о героинях многих повестей и рассказов великого писателя. Это была ясная, живая работа, налитая юношеским максимализмом, словно спелая вишня соком. Были в ней и две-три свои мысли. Например, сам еще фактически не знавший тогда женщин, Антонов почувствовал, угадал, что Чехов знал их хорошо, может быть, лучше всех не только из русских, но и из мировых классиков. Огромного роста, отличного телосложения московский студент-красавец, талантливый врач, писатель, увенчанный в 28 лет высшей литературной наградой России – Пушкинской академической премией, восторженно любимый Львом Толстым (а имидж Толстого был равен царскому), принятый лучшими людьми отечества – он буквально, как остров водой, был окружен прелестными поклонницами, домашние Чехова звали их в шутку «антоновками». Да, ведь это у Чехова люди прежде всего делятся на мужчин и женщин, а уже потом на умных и глупых, здоровых и больных, бедных и богатых, старых и молодых, счастливых и несчастных. И именно Чехов, а не кто иной, написал один из самых пленительных женских образов за всю историю всемирной литературы – Оленьку Племянникову, дочь отставного коллежского асессора, знаменитую «Душечку».

Да, было, было… а теперь он, Антонов, даже и не читает Чехова. Он вообще ничего не читает. Но почему не читает Чехова? Куда подевались чистые помыслы молодости, почему он свернул со своей дороги?.. У других есть хоть оправдание – дети, а у него и этой уловки нет перед самим собой.

В Ялте они устроились хорошо, в пансионате закрытого типа. Игорь умел обтяпывать такие дела в два счета, у него везде были знакомые, притом не из высокого начальства, а просто девочки на окладе в восемьдесят рублей, которые всего лишь подшивали бумажки и что-то там, в этих бумажках, переворачивали, но были весьма всемогущи.

Пансионат стоял на горке, которая называлась горой, в черте города, недалеко от знаменитой набережной, ходу до нее было четверть часа.

За делами, за беготней они улетели из Москвы, что называется, в чем стояли, не захватив даже самых необходимых вещей.

– Все купим на месте, – пообещал Игорь, – так ездят миллионеры и нищие.

И вот теперь им предстояло обзавестись сменой белья, рубашками, комнатными тапочками, зубными щетками и прочим.

Первым делом купили на набережной вместительную сумку из мешковины с намалеванным по трафарету корабликом на раздутых парусах и четыре бутылки каберне.

– На всякий случай, – складывая бутылки в сумку, подмигнул Антонову Игорь, – девочки придут – чем угощать будем? – Он было хотел купить даже шесть бутылок, да Антонов остановил его, уверив, что и четырех вполне достаточно.

В толчее универмага Игорь наметанным глазом выхватил из толпы хорошенькую стройную женщину лет двадцати шести и по своему обыкновению стал деловито приставать к ней. Женщина ничего не отвечала на его реплики, даже не улыбнулась ни разу. Не обнаружив встречного энтузиазма, минут через десять Игорь отстал от нее, вяло сказав Антонову, что, наверное, она здесь при муже. В своих способностях очаровывать он пока что не сомневался.

С покупками им повезло – обзавелись всем необходимым, даже шортами и хлопчатобумажными штанами, сшитыми под джинсы, с олимпийской эмблемой на заднем кармане.