Том 1. Сражение в небесах

Все повиновались ему. Позже они собрались в его номере в гостинице. Не было никакого празднования. Просто все знали, что чуждая форма жизни, прилетевшая из космоса, была побеждена. Это знание отражалось на лицах всех присутствующих.

Потом, один за другим, они разошлись по своим номерам, чтобы поспать и отдохнуть. Через несколько дней они бы незаметно разъехались, если бы из некоего другого источника не поступила новая просьба о помощи.

Глава V. Одна сотая часть

В КОСМОСЕ МИЛАНЦИУС, фигурально выражаясь, приводил в порядок свое изодранное оперение.

В тот момент, пока он питался внизу, на планете, с ним произошло нечто странное и совершенно неожиданное. В него внезапно полетели потрясающие по силе энергетические импульсы. Ему причинили боль, такую боль, какой не причиняли уже много тысячелетий. Немалые повреждения были причинены туманной сети, сотканной из вибраций, какая являлась его телом.

Начав исправлять повреждения, он понял, что допустил ошибку.

Население это планеты было развито гораздо больше, чем он решил на первый взгляд. Они развились настолько, что узнали о его существовании — сам по себе не слишком невероятный подвиг, — но и прошли дальше, создав оружие, которое нанесло ему вред.

Это уже было очень серьезно.

Настолько серьезно, что требовалось принять какие-то меры. Вспоминая, что произошло, он понял, что его атаковала лишь небольшая группка. И один человек в этой группке — только один человек, — точно знал о нем.

Миланциус без всякого труда принял решение. Он понял, что нужно сделать. Это пастбище было слишком богато, чтобы отказаться от него без борьбы.

Образно выражаясь, на крыльях ночи Миланциус снова стал спускаться к поверхности Земли.

НОЧЬ ШЛА к концу. Бергсон крепко спал. Он был старик, но спал, свернувшись клубком, как ребенок. Дыхание его были тихим и нежным.

Окно в комнате было открыто. Снаружи струилось своего рода ожидающая тишина, словно ночь тоже спала и видела сны. Крик сирен, доносившийся из пригорода, давно смолк, и наступила тишина.

Тихо, тихо дул в окно ветерок. И, хотя ночь была теплой, ветерок этот был пронизывающе холодным. Бергсон перевернулся во сне на спину и раскинулся на кровати. Потом тихонько захрапел.

Внезапно дыхание его прервалось. Тело выгнулось, точно лук, из груди вырвался хрип. Долю секунды он, казалось, боролся с кошмаром, созданным дикой фантазией и еще более диким страхом. Он вертелся, скручивался, лицо его стало фиолетовым, руки молотили по простыне.

Потом он выдохнул в последний раз, обмяк и затих.

Одеяло спустилось на пол. Бергсон лежал неподвижно.

Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что самые большие изменения произошли с его дыханием.

Он больше не дышал спокойно и тихо.

Он вообще не дышал.

Холодный ветер вылетел из окна в теплую ночь.

ШМУЗУ СПАЛ спокойно, точно желтый покойник, сложив на груди руки, с деревянной подушкой под головой. Однако, в отличие от покойника, он с наслаждением храпел, щеки его размеренно надувались, и тогда желтое лицо становилось совершенной копией Будды. Звуки, срывавшиеся с его губ, были смесью стонов далекой лесопилки, и задумчивых криков лягушки-быка, которая пыталась решить, солировать ли дальше в ночи или прыгнуть в прохладный водоем.

В комнате, где спал Шмузу, висел густой запах ладана. Палочка ладана все еще тлела перед набором идолов на буфете у противоположной стены комнаты. Шмузу не был суеверен, но кто может сказать точно, что тлеющий перед идолами ладан так уж бесполезен? Кто может сказать наверняка, что духи предков не помогают, если общаться с ними должным образом?

Предки знали много чего, сталкивались с различными опасностями, боролись и побеждали, включая и илфу, злых духов ночи.

Возможно, никакие ритуалы и не требовались, но не стоило попусту сердить духов предков.

И вообще, только чуя в воздухе привычный запах, сын Японии, странствующий так далеко от родины и ставший Бранни, мог уснуть крепко, упоительно, безмятежно.

Струйка ладана скрутилась спиралью, когда что-то влетело в окно и заколебало воздух.

Шмузу мирно умер во сне. Когда замер его храп, в теле не дрогнула ни одна мышца.

Сложив руки на груди, теперь Шмузу был именно тем, кем выглядел — желтым покойником.

БАРКВЕЛЛ, ОЧЕВИДНО, уловил мимолетные отголоски того, что влетело в окно. Он выскочил из комнаты в развевающейся ночной рубашке и отчаянно жал кнопку лифта, когда нечто схватило его.

Он упал на каменную урну с песком, служащую пепельницей. Когда его нашел лифтер, он все еще едва дышал.

Однако, прибежавшему врачу только и оставалось, что объявить о его смерти.

Лифтера попросили описать обстоятельства, при которых он нашел мертвого постояльца, и тот сообщил, что ему показалось, будто в холле что-то есть.

— Словно пронизывающий ветерок, — сказал лифтер.

— Вы что-нибудь видели или слышали? — спросили его.

— Нет, — помотал головой лифтер и содрогнулся при воспоминании об этом холодном ветре.

— Сердечная недостаточность, — поставил диагноз врач.