Том 1. Стихотворения 1813-1849

говорил Тютчев. Во время затаенного мятежа, лишь усугубляющего тишину, в которой надлежало родиться Слову, — литература (сама— слово) могла ли не сгорать внутренним огнем?» (Блок. Т. 5. С. 8). Хотя Блок процитировал вторую строфу, но акцентировал идею-мотив — первой: «оратора», говорения, исторической значимости Слова. В такой интерпретации идея стихотворения восходила к пушкинскому «Пророку». В январе 1918 г. в статье «Интеллигенция и революция» (Блок. Т. 6. С. 11) писал: «Мы, русские, переживаем эпоху, имеющую немного равных себе по величию. Вспоминаются слова Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые...» Блок полностью процитировал вторую строфу. В статье поэтом нового столетия создан образ эпохи, близкий возникшему в тютчевском «Цицероне»; стилистика самого названия статьи Блока перекликалась с работой Тютчева «Россия и революция», в которой поэт XIX в. заявлял о пагубной неизбежности революции, и эта идея «бурь гражданских и тревоги», сложной диалектики исторических катаклизмов вошла в поэзию Блока, отозвавшись во многих стихотворениях и в поэме «Двенадцать». В.Я. Брюсов, как и Блок, ассоциировал исторические катаклизмы первых десятилетий XIX в. со стихотворением Тютчева. В 1914 г. один из своих стихотворных циклов он обозначил строчкой из знаменитого теперь произведения — «Высоких зрелищ зритель»; другой цикл озаглавлен «Стоим мы слепы». Брюсову был близок лирический герой этих циклов, обозревающий события мировой истории и предсказывающий грядущее. В цикле «Высоких зрелищ зритель» поэт использовал еще один тютчевский образ — «стародавней Вильны».

Цицерон (106–43 до н. э.) — знаменитый римский оратор, писатель, философ, политический деятель, сторонник республиканского строя, боролся против установления единоличного правления. Издание писем Цицерона на немецком языке (M. Tullius Cicero’s Sämmtliche Briefe übersetzt und erläutert von C. M. Wieland. Stuttgart, 1814. Bd. I–IV) хранится в Муранове среди книг, принадлежавших Тютчеву.

Я поздно встал... — слова из публицистического сочинения Цицерона «Брут, или Диалог о знаменитых ораторах», XCVI. 330.

Капитолийская высота — один из римских холмов, здесь находился храм Юпитера.

SILENTIUM!

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 1 об.

Первая публикация — Молва. 1833. № 32, 16 марта. С. 125. Вошло — Совр. 1836. Т. III. С. 16, под общим заголовком «Стихотворения, присланные из Германии», под номером XI, с общей подписью «Ф.Т.». Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 12; Изд. 1854. С. 21; Изд. 1868. С. 24; Изд. СПб., 1886. С. 88–89; Изд. 1900. С. 103–104.

Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 242.

Датируется предположительно не позднее 1830 г.

Автограф — на обороте листа со стих. «Цицерон». Авторские знаки в автографе — специфически тютчевские: шесть тире (во 2, 5, 10, 13, 15, 17-й строках), три вопросительных знака, все во второй строфе (1, 2, 3-й строках), восклицательный знак и многоточие — в конце. Конец строф основан на контрасте духовной активности (призывы: «любуйся», «питайся», «внимай») и будто пассивной замкнутости — призыв к молчанию. Последнее слово во всех строфах — «молчи» — сопровождается в автографе разными знаками. В первом случае стоит точка, во втором — многоточие, в третьем — восклицательный знак и многоточие. Смысловая, эмоциональная нагрузка этого слова в стихотворении возрастает. Особенно выразительно тире в конце знаменитого парадокса — «Мысль изреченная есть ложь». Суждение открыто, мысль не завершена, сохраняется многозначность высказывания.

В Муран. альбоме (с. 18–19) текст, как в автографе, но 16-я строка — «Их заглушит наружный шум» (в автографе — «оглушит»). Знаки: убраны все тире в конце строк, вместо них во 2-й строке — восклицательный знак, в 5-й — двоеточие, в 10-й — точка с запятой, в 13-й — восклицательный знак, в 15-й — запятая, в 17-й— двоеточие, в конце стихотворения стоит точка.