Том 1. Волшебный рог бюргера. Зеленый лик

Кто знает, может быть, в один прекрасный день к несчастному еще вернулся бы разум, если бы не одно письмо, которое вскоре пришло на его имя:

«Очень сожалеем, но вынуждены известить Вас, что предлагаемая Вами "реликвия" не может претендовать — ни в качестве заклада, ни в качестве товара — на сколь-нибудь значительную ссуду или цену, ибо мы, члены правления, по нескольку раз на день имеем дело с сей материей, в ее самом что ни на есть натуральном, некоагулированном виде, и посему со всей ответственностью смеем Вас уверить, что еще никому не удалось обнаружить в оной ни малейшей ценности.

Примите наш добрый совет и попытайте счастья в близлежащей лавке старьевщика.

С глубочайшим уважением.

Банкирский дом "Наследники А. Б. В. Вухерштайна"»[115].

Этот последний удар был настолько страшен и сокрушителен, что даже безумный поэт осознал всю безнадежность своего положения и в отчаянии перерезал себе горло...

Теперь он мирно покоится на местном погосте бок о бок со своим сумасбродным дядюшкой Хамилкаром Балдрианом.

Кольцо Сатурна

На ощупь, ступень за ступенью, поднимались ученики по винтовой лестнице.

Наверху царил сумрак, тонкими холодными струйками звездные лучи стекали по мерцающим латунным трубкам телескопа в темную полусферу обсерватории, таинственно, сверкающими каплями росы переливались на полированных до зеркального блеска приборах; то здесь, то там вспыхивали они искрящимися фонтанчиками, заставляя настороженно оглядываться по сторонам, а в следующее мгновение уже осыпались колючими брызгами со свисающих с потолка металлических маятников и сразу впитывались стелющейся по полу непроглядной тьмой.

— Сегодня он наблюдал за Сатурном, — нарушил молчание Аксель Вайкандер и кивнул в сторону большого телескопа.

Казалось, какая-то гигантская золотая улитка просунула меж створок люка один из своих влажных, чувствительных рожек. Кто-то на всякий случай заглянул в линзу и, убедившись в правоте товарища, молча отступил, давая место другим, однако никто этим предложением не воспользовался: все они уже давно привыкли к чудесной способности своего преуспевшего в астрологии собрата, и лишь один удивленный голос раздался в гулкой тишине:

   — Невероятно! Как, почти в полной темноте, не глядя в окуляр, вы, Аксель, называете звезду — одну-единственную из мириадов, ту, на которую направлен телескоп?! Неужели это в самом деле возможно?..

   — Ничего сверхъестественного в этом нет, доктор Мохини, просто я чувствую сидерические эманации, ну а поскольку в данный момент обсерватория буквально переполнена удушающими сатурнальными миазмами, совершенно понятно, что на сей раз телескоп присосался к Сатурну... Да-да, поверьте мне, доктор, наши телескопы подобно вампирам присасываются к тем звездам, на которые направлены, и втягивают ненасытными воронками своих увеличительных линз видимое и невидимое излучение!

Кто, как я, в течение долгих лет просиживал ночами у окуляра, готовый к любому сюрпризу, тот умеет не только узнавать каждое созвездие по его призрачному дыханию, по его вдохам и выдохам, приливам и отливам, но и безошибочно определять степень воздействия различных планетарных духов на живые организмы Земли. Да будет вам известно, что эти

космические флюиды проникают в человеческий мозг, мертвой хваткой овладевают сознанием и, коварно подменив наши мысли, безраздельно властвуют над нами, молча, с ожесточением сражаясь меж собой за право стоять у штурвала людских судеб. Маэстро научил нас спать с открытыми глазами, и мы увидели, как в глухие ночные часы жадные до жизни призраки мертвых небесных тел просачиваются в царство видимого и странными заискивающими жестами, вселяющими в наши души темный, неизъяснимый ужас, пытаются с нами о чем-то договориться...

Ради Бога, доктор, не трогайте ничего на столе, маэстро не любит, когда вещи лежат не на своем месте... Эй, кто-нибудь, включите свет, только осторожней, пожалуйста, не опрокиньте ничего...

Кто-то подошел к стене и стал нащупывать выключатель. Стояла такая тишина, что слышно было, как кончики пальцев скользят по каменной кладке... Потом вспыхнул электрический свет, и ослепительный блеск полированного металла брызнул в глаза.

Ночь, которая только что, прильнув к окну своей нежной бархатной щечкой, заглядывала в помещение, испуганно отшатнулась и, затаившись за звездами, теперь настороженно вслушивалась в ледяную бесконечность.

— Вон тот большой сферический сосуд, доктор, о котором я вам вчера говорил, — сказал Вайкандер. — Это его использовал маэстро для своего последнего эксперимента.

От этих двух металлических пластин на стенах исходят так называемые волны Герца, которые создают в сосуде мощное электромагнитное поле.