Том 1

Король Владислав двигался впереди императорских армий. Он разграбил Альпийские области, сжег селения на озере Гарда, вырубил леса и виноградники, а прекрасные окрестности Брешии обратил в пустыню. Когда все это было сделано, король соединился с армией Фридриха и вместе с ним двинулся к реке Адде. В ту пору Адда разлилась, и никто не мог переправиться через нее. Мосты были сорваны течением, широкое водное пространство разделило противников, и императорским воинам оставалось только отвечать на насмешки и безвредную стрельбу столь же безвредной злостью. Конники в ярости били по воде, тысячи брызг взметывались из-под копыт лошадей, тысячи голосов с обоих берегов обменивались руганью, но сражение не могло начаться. И вот, когда все стояли так по берегам, беспомощные, сотрясаясь от жажды битвы, бросился в реку некий чешский дворянин по имени Одолен. Течение срывало его с седла, относило гриву его коня, тащило за собой его плащ, и казалось, смельчак вот-вот утонет. А было ему не более двадцати лет, и, как оно бывает в этом возрасте, он и понятия не имел о том, что такое страх. Крики воинов оглушали его, зов славы высоко поддерживал его голову, и вся даль его жизни, все стремление, вся воля его воплотились в едином броске. Он видел берег. Чудным зрением видел своего короля, продолжал бороться с волнами — и спасся. Достиг другого берега. Выехал на зеленый луг. И только тут оглянулся, только тут заметил, что он не один. Тут только нашел он взглядом второго коня, готового прыгнуть в воду, и узнал второго всадника.

Когда, перед тем как броситься в реку, выкрикнул Одолен имя Владислава, король пришпорил свою лошадь и, пригнувшись к ее голове, закричал, ободряя воинов:

— В воду! В реку! Глубина тут не выше горла или острия клинка! Мечи вверх! Переплывайте стрежень!

И он первым после Одолена кинулся в волны. Вода выплеснулась из-под брюха его кобылицы, белой пеной опадая в обе стороны. Изменит ли вода сей белый бешеный цвет? Опадет, уляжется, промчится мелкой рябью поверх глубины? Нет! Белой пены все больше, вот уже весь берег окаймлен ею. Словно целый берег рушится в воду, вздымая фонтаны брызг. Войско бросается в воду, покрывая все русло.

На другом берегу Адды громким голосом вскричало чешское войско и понеслось на врага. Императорские силы растянулись длинной цепочкой, а в это время миланцы, сгрудившись, стояли перед сорванным мостом. Они не могли не видеть чешской конницы, но слишком полагались на то, что реку перейти невозможно. И чехов, переправившихся вплавь, приняли за подкрепление из города и разве что не приветствовали. Лишь когда страшно взгремели боевые литавры, поняли миланцы, что это противник. Схватились за мечи, стали ровнять ряды, но чехи уже проломили их. Ах, миланское войско в смятении, их копья ломаются, тяжелые мечи чехов опускаются на их шлемы, клинки вонзаются в прорези их кольчуг. Ах, тяжелые щиты столкнулись с изящно украшенными щитами, миланцы валятся с седел, лошади без седоков убегают к городу. Ах, какой-то монашек, толстяк, бедняжка, ухая на каждом прыжке, потный, яростный, тряся тремя подбородками и носом в оспинах, с пращой в слабых руках, несется на битву. Да он нападает! Готов всем снести головы, всех разрубить… Право, он лютее самой Лютицы, падает, встает, подпрыгивает, склабится и, ей-Богу, кажется, даже сквернословит!

Вот он налетел на тех, кто был при пленных, и уже собрался ударить одного стража по лицу — тут грозные победители чуть животики не надорвали со смеху. Один дал монашку по уху, другой пригвоздил к земле его туфлю копьем, третий задрал ему рясу, десятый уж и не знал, как еще его помучить. К счастью, епископ увидел эту сцену, заставил солдат уважительнее отнестись к монашескому званию и позволил толстяку удалиться.

Это было смешно — однако не кончилось еще и страшное. Еще не смолкли стоны раненых, не затихли вздохи умирающих.

Король неторопливо прохаживался по полю битвы, считая погибших; он шагал, подняв голову, не печалился и говорил тем, кто с плачем и причитаниями стоял над мертвыми:

— Зачем горюете? Ваши друзья пали не как псы в драке за кость — смерть настигла их, когда они прорывались на бой во имя чести!

На следующий день Владислав дал новое, еще более блистательное сражение. Тем временем немецкие войска, под прикрытием чехов, построили мост и перешли через реку.

ВОРОТА