Том 1

Он распорядился заложить некоторые княжеские драгоценности, а чтобы умножить впоследствии свои доходы, отправил множество людей в пограничные области и дал им там землю. Люди эти нашли пропитание себе в тамошних лесах, начали поднимать целину и строить селения. Князь помогал им, и они с охотою, по закону платили ему десятину.

Насколько этот крестьянский князь чтил справедливость, сказалось и после смерти бывшего короля Владислава. Этот заклятый враг Собеслава скончался вскоре после Гермсдорфского сейма в Тюрингии в родовых владениях супруги своей Юдиты. Смерть настигла его в унижении, и все были уверены, что погребут его в чужой земле как сверженного короля, как человека, потерявшего все.

Когда разговор об этом зашел при князе, Собеслав ответил так:

— Смерть — примирительница всякой злобы. Что значит теперь мой спор с королем? Ничего! Ничего! Он очень долго держал меня в заточении, и все это время я его ненавидел; и если б злоба моя могла воплотиться — более пятнадцати лет лежал бы он в подземелье, скованный по рукам и ногам. Ах, я могу сказать, что не был я милосерднее в помыслах, чем король в делах. Прощаю ему и прошу у него прощения.

Слыша такие речи, вельможи переглядывались за спиной Собеслава и понимающе пожимали друг другу руки. В этих переглядываниях и пожатиях таился вопрос: что же это за государь, который отступает и боится уже мертвого противника?

Собеслав отлично понял знаки, которыми обменивались придворные, но пренебрег ими. Он повелел устроить пышный погребальный обряд и похоронил Владислава с величайшими почестями в Страговском монастыре.

У гроба бывшего короля собралась знать со всей страны. Когда отзвучали песнопения и кончился обряд, и епископ погасил погребальные свечи, вельможам предложено было явиться в Град. Но, видимо, некоторым из них не по вкусу была такая обязанность; а может быть, и по большей дерзости пять — десять самых гордых рыцарей остались во дворе. Стояли кружком, отчитывали слуг и, беседуя меж собою, расспрашивали Конрада Штурма, служившего кастеляном в крепости Примда, о заточении Собеслава. Бедняга поначалу отвечал сдержанно. Не по себе ему было; он живо чувствовал, что было бы куда разумнее спрятаться где-нибудь в уголке, но благородные господа, приведшие его к королевскому замку, клали ему на плечи руки и тем настолько его ободрили, что в конце концов он стал глядеть орлом.

«Что может со мной статься? — думал он. — Меня защитят вельможи, которые все вместе могущественнее князя. Тем более, государь обещал мне безнаказанность. Удивительно ли после этого, что я пользуюсь дарованной мне свободой?»

Такие соображения развязали Конраду язык, и он стал рассказывать о страданиях Собеслава, об отчаянии, временами охватывавшем его, и вельможи, поглядывая на окна замка, смеялись и обнимали кастеляна, давая ему всякие шуточные прозвища.

Случилось так, что в это время вышел во двор Ойирь с группой приверженцев Собеслава. Все они были невысокого звания, происходили из незнатных родов, но бархатный плащ и разноцветные перья были им так же к лицу, как и высокородным. Были у них имения и хорошо вооруженные дружины, и была гордыня, рвущаяся к власти.

Увидев Конрада Штурма и услышав, о чем он рассказывает, Ойирь толкнул его локтем. Он хотел сделать это как бы невзначай, но слишком явными были его ярость и намерение одернуть кастеляна. Конрад Штурм схватился за меч — и тотчас завязалась потасовка. Вельмож разогнали, а злополучный кастелян Примды очутился перед Собеславом.

Гнев — дурной советчик. Гнев ничего не разбирает, а бьет по чему попало. В тот же день Конрад болтался на виселице. Короткий кинжал был воткнут в его грудь, пришпилив к ней шляпу с перьями.

На, третью ночь после его смерти приснился Собеславу тяжелый сон: будто он разговаривает с отроком, лицо которого потемнело и было печально. Князь проснулся задолго до рассвета, но тотчас встал и провел остаток ночи в тягостных мыслях и беспокойстве, которое жжет больнее ран.

Все это произошло перед Рождеством. Настал канун праздника, когда в храмах совершаются богослужания перед восходом солнца. Князь ждал верующих, которые вот-вот должны были собраться в храме. Звонил колокол, но люди не явились. Двор был пуст, везде лежал нетронутый снег. Уже светало, когда несколько дьяконов тихо, с потупленными взорами, прокрались под стеною церкви. Но они прошли мимо, направляясь к монастырю святого Георгия.

И почудилось Собеславу, будто некое проклятие лежит на Граде. Он видел — и народ, и священники, и монахи избегают мест, где мог бы появиться он-и великая тоска овладела им. Не облекшись в пышные одежды, не обувшись, босой, в плаще кающегося вошел князь в комнату Ойиря.