Том 1

Слава в вышних Богу, и на земле мир людям доброй воли! Услышали мы о Ваших деяниях духовных, к чему и стремились мы желаньями нашими и молитвами о спасении Вашей души, ибо подвиг Господь сердце Ваше искать Его и указал Вам, что не верой единой, но и делами добрыми следует служить Ему. Ибо вера без дел мертва есть, и заблуждаются те, кто мнит, будто знают Бога, дел же отрицаются. Вы же не токмо у здешнего духовного престола просили учителя, но и благочестивого императора Михаила, дабы отправил к Вам философа блаженного Константина с братом его, поелику мы не исполнили просьбу. Они же, узнав, что земли Ваши относятся к апостольскому престолу, не учинили ничего, мимо канона, но пришли к нам, неся мощи святого Климента. Мы же, втройне испытав радость, положили послать сына нашего Мефодия, рукоположив его и с учениками, в Ваши земли, дабы учили они Вас, как Вы просили, переложив Писание на Ваш язык, и совершили бы полные обряды церковные и святую литургию, сиречь службу Божию, и крещение, начатое Божьей милостью философом Константином. Также, если некто иной сможет надлежаще и правомерно учить, то да будет сие свято и благословлено Богом, и нами, и всей апостольской Церковью, дабы Вы легко усвоили заповеди Божий. Единственный лишь соблюдайте обычай: да будут во время литургии читаны сперва Послания апостолов и Евангелие по-латыни, а затем на славянском языке во исполнение слова Писания: „Хвалите Господа, все народы!“ Вы же, любезные сыновья, слушайте учение Божие и не отвергайте повелений Церкви, дабы стали Вы истинными почитателями Бога. Отца нашего небесного, со всеми святыми. Аминь.»

Когда это послание стало известным и прослышали о нем итальянские и немецкие прелаты, недовольство их возросло. И стали ходить епископы к епископам, спрашивая друг друга:

— Дозволено ли папе писать подобное? Разве не излагались от века Законы Божий только на греческом языке или на языке древних иудеев, или на латыни? Смеет ли кто безнаказанно унижать и осквернять слово Писания варварской речью славян?

Но воля папы была тверда. Он строго отчитал ропщущих епископов и, чтобы выказать любовь к солунским братьям, восстановил для Мефодия Сремскую митрополию. Рассказывают, что эту святую должность папа хотел доверить Константину, который к тому времени был уже епископом; но нескончаемые труды, далекие странствия, лишения и заботы подорвали его слабое здоровье. Константин чувствовал, как с каждым днем истощаются его силы. Предчувствуя близкую смерть, он с головой погрузился в размышления. Покорный зову тишины, зову смирения, покорный тому голосу, что издавна звучал в его душе, приверженный славе, что рядится в плащ из праха и питается отречением, той славе, чей венец — уединение, ушел Константин в монастырь. Сложил с себя епископский сан. Стал монахом и нарекся Кириллом. Имя это — святое.

Лета Господня 869 закончились дни его жизни, и умер Кирилл. И вот что написано о великом учителе:

«Благословенны уста, чрез которые излилась на все земли милость духовная! Благословенны руки, чрез которые ниспослан дождь милосердия на наши сердца, сожженные грехом! Благословенны очи, чье сияние отогнало от нас слепоту нашу, и благостный свет воссиял для нас от этого сияния!»

ИЗМЕНА СВЯТОПОЛКА

Недолго длились мир и дружество, заключенные между Ростиславом и Людовиком Немецким в 864 году. Великая Моравия стояла на пути короля, и могущество Ростислава мешало франкам продвигаться на восток. Тем более что князь, назло Людовику, предоставлял убежище и охрану тем немцам, которые бежали от гнева своего короля, и поддерживал противников последнего. На границах непрестанно вспыхивали стычки.

Иной раз рубеж переходили немцы. В таких случаях король, узнав, как они совершили набег и какими завладели товарами, со смехом ударял по плечу гонца, принесшего эту весть. Когда же грабительский налет удавался людям Ростислава, хмурился Людовик, и его тяжелая ладонь опускалась на рукоятку меча. Так накапливались причины войны. В 869 году немецкие войска с трех сторон вторглись в Великую Моравию. Сын короля, маркграф Карломанн, разорил Нитранский край, а младший королевич Карл прошел огнем и мечом по владениям Ростислава и проник до самого Девина.

Но перед грозной этой твердыней сломилось высокомерие франков, и Карл, как некогда маркграф Карломанн и сам Людовик, в страхе и изумлении взирал на неприступный утес. Много дней стояло его войско под Девином, не ведя военных действий. Карл ждал. Не решался идти на приступ, и колебаниям его отвечали насмешливые крики с крепостных стен.

Наконец, так и не отважившись на удар, отступил Карл, и Девин, — о котором написано, что се есть сама скала, сама высота недостижимая, — а с ним и господин его, Ростислав, остались победителями.

Когда Великая Моравия избавилась от неприятеля и к ней вернулся мир, широко разнеслась слава Ростислава, непобедимого князя. Приветствия звучали на всех путях его, он был почитаем и любим, и меньшие князья, правившие уделами державы, повиновались ему и склонялись перед ним.