Том 1

Жажда властвовать над всей Чехией с ранней юности завладела Болеславом. Он родился князем и шел к своей цели, как князь войны. Еще при жизни Вацлава, еще в ту пору, когда он владел Пшованским уделом, задумал Болеслав укрепить свои границы и сделать их неприступными. Он желал воздвигнуть крепость под стать Девину. Мечтал о славе великоморавских князей. Во время диких скачек на охоте нередко долетали до его слуха повествования о твердыне Ростислава. В потрескивании костра чудились ему эти рассказы, снились ему во сне; так что, бодрствовал ли Болеслав или почивал, неотступно жило в нем желание построить свою крепость, подобную той, что на Девинском утесе.

Но земли Болеслава простирались равниною. Плоскими были они. Поросли лесами, и, разливаясь, текла по тем лесам Лаба. Омуты окаймляли русло ее, оползни расширили ее ток, и лишь глубина на стрежне делала некоторые места безопасными. И пришло в голову Болеславу построить болотную крепость.

Напротив того места, где в Лабу впадает речка по названию Хобот, в краю красивых, приятных для глаза островков стояло племенное городище, а подальше, на низких холмах — два небольших укрепления, охранявших брод и старую дорогу. Место было издавна известное, наиболее удобное для постройки болотных крепостей, и оно понравилось Болеславу. Он повелел возвести новую крепость на месте племенного городища. Вода должна была служить ей защитой, а камни и искусство строителей сделать ее прочной, как скала. К сожалению, в окрестностях не было камня, пригодного для обтесывания, а рабы Болеслава не разбирались в строительном деле. Это обстоятельство разгневало князя. Созвал он своих слуг и сказал:

— Поезжайте в Пражский град, отыщите ремесленников и того монаха, который ставил каменный храм. Одарите каждого из них и добром или силой приведите ко мне.

Это было сделано. И когда монаха поймали, а чужеземные мастера предстали пред князем, Болеслав приказал им браться за работу, а своим людям велел усердно стеречь их.

Мастера нашли неподалеку залежи песчаника, и в трудах прошло лето.

В середине зимы Болеслав распорядился собрать в назначенный день в назначенном месте старейшин всех знатных пшованских родов. День же был выбран тот, когда в нынешнее время славят память перво-мученика Стефана. Местом встречи избрано было племенное городище.

Разъехались вестники по всем селеньям пшованским и каждому старшему в роде тайно передали волю князя. Никаких подробностей не объясняли, ибо Болеслав желал скрыть от приглашаемых свой замысел и перехитрить людей, которые по взаимной вражде не согласились бы собраться под одной крышей.

Все было сделано хорошо, и в назначенный день потянулись к городищу многочисленные дружины. Было холодно, мела метель. Снег сыпал на шапки всадников, снег лепился к их рукавам и белым чепраком покрывал спины лошадей. Снег падал густой, как завеса, заслоняющая свет, так что даже в полдень было совсем темно. Темнота и непрерывный снегопад скрывали следы путников; лошади увязали, шли медленно; невозможно было двигаться быстрее; и задние конники не могли знать, что перед ними много людей прошло уже той же дорогой. Наконец лесные просеки привели друзей и недругов к воротам городища. Тут приехавшие с удивлением узрели друг друга и загорелись гневом. Схватившись за мечи, затеяли было свалку; их лошади сталкивались; люди били друг друга.

После первой стычки, когда два всадника упали замертво с коней, дружественные роды сбились в кучку — чтоб, сильнее ударить на противника, — а те, кто не принадлежал ни к тем, ни к другим, спешили окружить себя челядью и рабами. Так построились они в боевом порядке, готовые начать новый бой, но тут раздались громкие крики: люди Болеслава выбежали из леса и из городища. Словно чаща двинулась скорым шагом, словно туча летучая, примчались они и окружили воинов, стаскивая их с коней, по двое, но трое повисая на уздечках жеребцов. Настало смятение; лошади пятились, отступали… Так усмирены были враждующие роды. Гнев сотрясал их, но приходилось молчать, ибо уже неторопливо приближался к ним удельный князь. Его боевой конь ржал, стиснутый коленями, но не было меча в руке Болеслава, не было у него оружия. И доспехов не было на нем, и голова обнажена, и снег ложился на его кудри. Подъехав, разделил он толпу на две части и, привстав на стременах, молвил:

— Ваши жизни, ваши сыновья и ваше имущество принадлежат удельному князю; он связывает вас, как ладонь связывает пальцы. Моя воля — твердыня. Ваш гнев — прах. Узнайте же мою волю. Входите, будем разговаривать и угощаться.