Том 10

Я смертельно устал и не в состоянии был бы вразумительно отвечать на вопросы, поэтому я решил не беспокоить членов нашей экспедиции в столь поздний час, а устроиться на ночлег в свободном номере, выходящем в дальний конец вестибюля; однако мне не удалось туда добраться, ибо они выставили дозор, они тревожились обо мне. Я очутился в гнуснейшем положении. Члены экспедиции, в дорожном платье и с ледяными физиономиями, сидели рядком на четырех стульях, держа на коленях пледы, сумки и путеводители. Они просидели так уже четыре часа, и барометр все падал. Да, да, они сидели и ждали — ждали меня. Я понял, что теперь только внезапным, вдохновенным, блестящим экспромтом можно прорвать этот железный фронт и произвести смятение в стане врагов. Я запустил на арену шляпу, а за ней вприпрыжку, весело хохоча, выскочил и сам.

— Ха-ха-ха! Вот и мы, почтеннейшая публика!

В ответ — вместо ожидаемых аплодисментов — гробовое молчание. Но я продолжал в том же духе, ведь иного выхода не было, хотя, признаться, моя самоуверенность, и без того довольно худосочная, после такого убийственного приема и вовсе улетучилась.

На сердце у меня было тяжело, но я шутил, я старался тронуть души этих людей, смягчить выражение горечи и обиды на их лицах, притворяясь веселым и легкомысленным; я хотел подать всю эту мрачную историю как забавный, комический анекдот, — но замысел мой не удался. Настроение у всех было для этого неподходящее. Ни единая улыбка не вознаградила меня, ни единая черта не дрогнула на оскорбленных лицах, и ледяные взгляды даже не начали оттаивать. Я хотел было выкинуть еще одно коленце, но эта жалкая попытка была пресечена главой нашей экспедиции в самой середине:

— Где вы пропадали?

По тону я сразу понял, что от меня требуется теперь перейти прямо к прозе фактов. Ну, я и принялся повествовать о своих скитаниях; однако меня снова прервали:

— Где наши друзья? Мы о них ужасно волнуемся.

— О, с ними все благополучно. Я должен был нанять им извозчика. Сейчас вот сбегаю и…

— Сядьте! Вы что, не знаете, что сейчас одиннадцать часов? Где вы их оставили?

— В пансионе.

— Почему вы не привели их сюда?

— Потому что у них очень тяжелые сумки. Вот я и подумал…

— Подумал! Никогда не пытайтесь думать если уж кому богом не дано, то нечего и пытаться. Отсюда до пансиона две мили. Вы что же, туда пешком шли?

— Я… дело в том, что я не собирался, но так уж получилось.

— Как же это так получилось?

— Потому что я был на почте и вдруг вспомнил, что у гостиницы меня дожидается извозчик, и тогда, чтобы не было лишних расходов, я крикнул другого извозчика и… и послал его…

— Куда же вы его послали?

— Ну, сейчас я уже не помню, но думаю, что второй извозчик должен был, наверное, передать, чтобы в гостинице расплатились с первым извозчиком и отпустили его,

— Какой же от этого прок?

— Какой прок? Да ведь я прекратил ненужные траты!

— Это каким же образом? Наняв вместо одного извозчика другого?

Я ничего не ответил.

— Почему вы не велели новому извозчику заехать за вами?

— Вот именно что велел! Теперь-то я вспомнил. Я именно велел ему за мной заехать. Потому что я помню, что когда я…

— Так почему же он за вами не заехал?

— На почту? Он и заехал.

— Хорошо, ну а как тогда получилось, что вы шли пешком в пансион?

— Я… я не совсем ясно помню, как это вышло… Ах да, вспомнил, теперь вспомнил! Я написал текст телеграммы для отправки в Голландию, и…

— Слава богу! Все-таки хоть что-то вы сумели сделать! Не хватало только, чтобы вы и телеграмму не… Что такое? Почему вы не смотрите мне в глаза? Эти телеграмма крайне важная, и… Вы что, не отправили телеграмму?

— Я не говорю, что я ее не отправил…

— Ну, ясно. Можете и не продолжать. О господи, не хватало еще только, чтобы телеграмму не послали! Почему вы ее не отправили?

— Понимаете, у меня было столько дел, столько забот, и я… они там на почте ужасно придирчивы, и когда я составил текст телеграммы…

— Э, да что там! Объяснениями ничего не поправишь. Что он теперь о нас подумает?!

— Да вы напрасно об этом беспокоитесь. Он подумает, что мы поручили отправку телеграммы служащим гостиницы, а они…

— Ну конечно! Ведь это и в самом деле был единственно разумный путь!

— Верно, я знаю. Но на мне висел еще банк. Мне надо было непременно дойти туда и взять денег.

— Все-таки надо отдать вам должное, по крайней мере об этом вы позаботились. Я не хочу быть несправедливой к вам, хотя вы сами должны признать, что причинили нам много беспокойства, и при этом в значительной мере зря. Сколько же вы взяли?

— Видите ли… я… мне подумалось что… что…

— Что же?

— Что… в общем, при данных обстоятельствах… ведь нас так много, знаете ли, и… и потом… — Что это вы так мямлите? Ну-ка, посмотрите на меня!.. Да ведь вы никаких денег не взяли!

— Понимаете, в банке сказали…

— Мало ли что сказали в банке! Нет, у вас, конечно, были какие-то свои соображения. То есть не то чтобы соображения, но что-то такое, чем вы…

— Да нет же, все очень просто: при мне не было аккредитива.

— Не было аккредитива?

— Не было аккредитива.

— Не передразнивайте меня, пожалуйста. Где же он был?

— На почте.

— Это еще почему?