Том 10. Истории периода династии Цин

Император Юнчжэн видел, что министры всегда сначала выслушивают Юньсы, а затем говорят, поэтому он не на шутку разозлился. Когда во время обсуждения дел в императорском доме он высказывался, то все молчали и поглядывали на Юньсы, ожидая, пока он заговорит. Император Юнчжэн сконфузился и написал записку с таким утверждением: «Если вы считаете, что великий князь Лянь лучше меня, то я без колебаний уступлю ему престол!». Только тогда министры поняли, о чем думал император. Постепенно император Юнчжэн понял, что Юньсы и он являются двумя центрами, а этого не должно было быть! Раз уж не перетянуть его на свою сторону, то он решил устранить этого противника. Юньсы заметил, что император вел себя странно, и он решил сделать шаг назад: некоторые дела поручил другим людям, а сам — не показывался. Таким образом император Юнчжэн еще больше ухватился за него, время от времени он бранил Юньсы, и что бы тот не делал, император непременно отыскивал недостатки. Например, если он экономил, то император говорил, что тот нарочно позорил его и порочил имя императора. Когда подчиненные Юньсы допускали погрешности, то император говорил, что они умышленно отлынивают от работы. Когда Юньсы авансировал одному министру денежный налог, император сказал, что тот заискивает перед министром и организовывает малую группировку. Император Юнчжэн насобирал множество таких дел, а через два года он решил подвести итоги. Он приказал составить список ошибок Юньсы, а заодно и добавить к этому перечню случаи с гаданием по лицу, мертвыми коршунами и так далее. Всего получилось сорок пунктов, это было преступление, караемое смертной казнью. Юньтану и Юньти также были предоставлены факты преступлений, они также заслуживали смерти.

Император Юнчжэн не хотел нажить славы братоубийцы, он сказал министрам: «Все тягчайшие преступления Юньсы являются фактами, но я в чрезвычайно затруднительном положении, у меня рука не поднимается, поэтому заключите их и содержите». Сначала он забрал титул у Юньти, он приказал ему вернуться в Пекин и поселиться в храме бесконечного долголетия императора на горе Цзиншань, чтобы образумиться. На полпути в Монголию Юньэ под предлогом болезни остановился в Чжанцзякоу и отказывался идти дальше. Император Юнчжэн и у него забрал титул, конвоировал его обратно в Пекин и заключил под домашний арест. Юньтан в Синине целыми днями обменивался вестями со своим доверенным лицом, в которых тайным способом выражал недовольство. Император Юнчжэн ненавидел его до невозможности: он не только лишил его титула, но и отправил его в тюрьму в Баодине. Остался только Юньсы: его лишили титула и освободили от должности, разжаловав его до «миньвана». А меньше чем через месяц его лишили и титула миньвана, а также единолично взяли под стражу в министерстве по делам Двора. Его жену быстро отправили в ее родительский дом. Император Юнчжэн все еще не утолил злобу и издал приказ исключить Юньсы и Юньтана из генеалогических записей, отрицая, что они являлись императорскими сыновьями, и приказывая, чтобы они немедленно изменили имена. Сын Юньсы Хунван, защищая своего отца, также должен был изменить имя.

Так и не стало семьи Юньсы. Он знал, что дела были плохи, и взял себе имя «Ацина», что в переводе с маньчжурского языка означало «мороженая рыба на разделочной доске», которой только и оставалось позволять зарезать себя. Однако сыну он дал имя «Пусабао» (досл. «под защитой бодхисатвы»), надеясь, что сыну даруют жизнь. Юньтан решил поставить все на кон и не изменять имя. Люди начали подшучивать над ним и стали называть его «Сайсыхэй», что в переводе с маньчжурского языка означало «надоедливый»[8].

Юньтан сидел в Баодине, словно преступник, и целыми днями носил оковы. Как-то в жаркое время года он несколько раз потерял сознание от жары, его обрызгали холодной водой и спасли. Не прошло и двух месяцев, как он умер в тюрьме. Через десять с лишним дней у Юньсы также началась сильная рвота, он только рвал и не мог ничего ни есть, ни пить. Здоровье было подорвано, и он в конце концов умер. Услышав эти новости, император Юнчжэн вздохнул с облегчением, он нашел себе оправдание: «Несомненно, отец-император позвал их к себе, иначе, как же они так быстро один за другим умерли?».