Том 10. Письма. Дневники

Переписка Чехова с Книппер нашлась. Принесу ее Вам вместе с другими книгами и моим долгом, как только Елена Сергеевна поправится. Она приведет в порядок финансы, а то «Виндзорские» повисли на шее — надо вернуть деньги по договору.

Обнимая Вас, желаю плодотворной работы.

Ваш М. Булгаков.

Сделайте исключение из Вашего правила, дорогой Викентий Викентьевич, от Елены Сергеевны и меня Марии Гермогеновне передайте дружеский привет.

М.А. Булгаков — П.С. Попову [781]

5.Х.1936. Москва

Здорово, Павел!

Продолжаю приятный разговор, который тогда начался по телефону. Ты, все-таки, хотя бы позвонил!

У меня была страшная кутерьма, мучения, размышления, которые кончились тем, что я подал в отставку в Художественном Театре [782] и разорвал договор на перевод «Виндзорских».

Довольно! Все должно иметь свой предел.

Позвони, Павел! Сговоримся, заходи ко мне. Я по тебе соскучился. Елена Сергеевна долго хворала, но теперь поправляется.

Прикажи вынуть из своего погреба бутылку Клико, выпей за здоровье «Дней Турбиных», сегодня пьеса справляет свой десятилетний юбилей. Снимаю перед старухой свою засаленную писательскую ермолку, жена меня поздравляет, в чем и весь юбилей.

Передай Анне Ильиничне от Елены Сергеевны и от меня привет, позвони, напиши или зайди.

Твой М. Б.

М.А. Булгаков ― Я.Л. Леонтьеву [783]

5.10.1936 г.

Большое спасибо Вам, дорогой Яков Леонтьевич за милое и заботливое письмо.

Оба договора подписаны [784] 25.09. и я уже начал свою деятельность. Пожелаем, чтобы она была удачна!

Москва, как и полагается, награждает меня житейскими заботами. В числе прочего ожидаю с нетерпением приезда Астафьева. В каком состоянии его работа [785] — не знаю. По словам Дмитриева, он поправляется после болезни.

В проезде Худ[ожественного] Театра загадочное молчание, правда, прерванное легким разговором с юрисконсультом ихним о возврате пяти тысяч за «Виндзорских». — С большим удовольствием, — говорю я, — вычитайте из авторских.

Сестренка, кума и благодетельница [786], распеваясь по телефону в ласках и нежностях, услышав о ГАПТ, рявкнула вдруг: «Как?!!» — столь страшно, что Люся дрогнула. Из чего заключаю, что ГАПТ им не нравится.

А, впрочем, да упадут они в Лету. Туда им и дорога.

Не знаю только, падая, наделают ли каких-нибудь пакостей, или нырнут беззвучно.

Вероятно, наделают, для порядку.

Сегодня у меня праздник. Ровно десять лет тому назад совершилась премьера «Турбиных». Десятилетний юбилей.

Сижу у чернильницы и жду, что откроется дверь и появится делегация от Станиславского и Немировича с адресом и ценным подношением. В адресе будут указаны все мои искалеченные или погубленные пьесы и приведен список всех радостей, которые они, Станиславский и Немирович, мне доставили за десять лет в Проезде Худ[ожественного] Театра. Ценное же подношение будет выражено в большой кастрюле какого-нибудь благородного метала (например, меди), наполненной той самой кровью, которую они выпили из меня за десять лет.

Приезжайте поскорей, дорогой друг, я Вам все это покажу. Поправляйтесь!

А вот Вам автографы лиц, входящих в семейство:

Дорогой Яков Леонтьевич. Целую Вас. Сергей.

Дорогой Яков Леонтьевич, я Вас люблю также нежно, как и раньше, без Вас в Москве пусто.

Ваша Елена Булгакова.

Пишите! Целую дружески.

Ваш М. Булгаков.

М.А. Булгаков ― Е.С. Булгаковой [787]

29 ноября 1936 г.

Утро, где-то под Ленинградом.

Целую тебя крепко, крепко.

Твой М.

Облобызай Сергея!

М.А. Булгаков ― Н.А. Булгакову [788]

Москва, 3.1.37

Дорогой Коля, ответ на твое письмо от 9 декабря 36 год [789] задержан мною из-за болезни нашего Сергея — он захворал скарлатиной.

Прежде всего, я со всею серьезностью прошу тебя лично проверить французский текст «Зойкиной» и сообщить мне, что в нем нет и не будет допущено постановщиками никаких искажений или отсебятин, носящих антисоветский характер и, следовательно, совершенно неприемлемых и неприятных для меня, как для гражданина СССР. Это самое главное.

Теперь второе: раз уж пьеса пойдет в Париже, мне не хотелось бы, чтобы разные личности растащили мой литераторский гонорар.

На днях я отправил Альфреду Блоху подписанный мною официальный текст Пувуар, который мне прислал Блох.

Прислать тебе доверенность на французском языке, засвидетельствованную здесь, я не имею никакой возможности. Русскую же постараюсь выправить и прислать тебе.

В этом письме отправляю тебе: 1) копию моего письма к Фишеру и 2) копию моего письма Альфреду Блоху на русском языке, которое сегодня отправляю Блоху и которое прошу тебя перевести на французский язык.

Вот все, что я пока мог сделать для того, чтобы оградить мое авторское достояние.