Том 10. Письма

Довольно о вздоре, поговорим о важном. Мой Коншин написал, ей-богу, миленькую пьесу Девушка влюбленному поэту — кроме автора́ми. А куда он Коншин! его Элегия в Цветах какова? Твое суждение о комедии Грибоедова слишком строго. Бестужеву писал я об ней подробно; он покажет тебе письмо мое. По журналам вижу необыкновенное брожение мыслей; это предвещает перемену министерства на Парнасе. Я министр иностранных дел, и кажется, дело до меня не касается. Если Палей пойдет, как начал, Рылеев будет министром. — Плетнев неосторожным усердием повредил Баратынскому; но Эда всё поправит. Что Баратынский?.. И скоро ль, долго ль?.. как узнать? Где вестник искупленья? Бедный Баратынский, как об нем подумаешь, так поневоле постыдишься унывать. Прощай, стихов новых нет — пишу Записки, но и презренная проза мне надоела.

Приехал граф Воронцов? узнай и отпиши мне, как отозвался он обо мне в свете — а о другом мне и знать не нужно.

Присоветуй Рылееву в новой его поэме поместить в свите Петра I нашего дедушку. Его арапская рожа произведет странное действие на всю картину Полтавской битвы.

112. П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

19 февраля 1825 г.

Из Михайловского в Москву.

Скажи от меня Муханову, что ему грех шутить со мною шутки журнальные. Он без спросу взял у меня начало «Цыганов» и распустил его по свету. Варвар! ведь это кровь моя, ведь это деньги! теперь я должен и Цыганов распечатать, а вовсе не вовремя.

Онегин напечатан, думаю, уже выступил в свет. Ты увидишь в Разговоре поэта и книгопродавца мадригал князю Шаликову. Он милый поэт, человек достойный уважения, и надеюсь, что искренняя и полная похвала с моей стороны не будет ему неприятна. Он именно поэт прекрасного пола. Il a bien mérité du sexe, et je sues bien aise de m’en être expliqué publiquement [131].

Что же Телеграф обетованный? Ты в самом деле напечатал Телегу, проказник? Прочие журналы все получаю — и более чем когда-нибудь чувствую необходимость какой-нибудь Edinburgh review [132]. Да вот те Христос: литература мне надоела — прозы твоей брюхом хочу. Что издание Фонвизина?

19 февр.

Кланяюсь княгине и целую руки, хоть это из моды вышло.

113. Н. И. ГНЕДИЧУ

23 февраля 1825 г.

Из Михайловского в Петербург.

Кажется, Вам обязан Онегин покровительством Шишкова и счастливым избавлением от Бирукова. Вижу, что дружба Ваша не изменилась, и это меня утешает.

Нынешние мои обстоятельства не позволяют мне и желать Ваших писем. Но жду стихов Ваших, хоть печатных, хоть рукописных. Песни греческие прелесть и tour de force [133]. Об остроумном предисловии можно бы потолковать? Сходство песенной поэзии обоих народов явно — но причины?.. Брат говорил мне о скором совершении Вашего Гомера. Это будет первый классический, европейский подвиг в нашем отечестве (чёрт возьми это отечество). Но, отдохнув после Илиады, что предпримете Вы в полном цвете гения, возмужав во храме Гомеровом, как Ахилл в вертепе Кентавра? Я жду от Вас эпической поэмы. Тень Святослава скитается не воспетая, писали Вы мне когда-то. А Владимир? а Мстислав? а Донской? а Ермак? а Пожарский? История народа принадлежит поэту.

Когда Ваш корабль, нагруженный сокровищами Греции, входит в пристань при ожиданье толпы, стыжусь Вам говорить о моей мелочной лавке № 1. — Много у меня начато, ничего не кончено. Сижу у моря, жду перемены погоды. Ничего не пишу, а читаю мало, потому что Вы мало печатаете.

23 февр., день объявления греческого бунта Александром Ипсиланти.

114. Л. С. ПУШКИНУ

Конец февраля 1825 г.

Из Михайловского в Петербург.

Получил, мой милый, милое письмо твое. Дельвига с нетерпением ожидаю. Жалею о строгих мерах, принятых в твоем отношении. Читал объявление об Онегине в Пчеле: жду шума. Если издание раскупится — то приступи тотчас к изданию другому или условься с каким-нибудь книгопродавцем. Отпиши о впечатлении, им произведенном. У меня произошла перемена в министерстве: Розу Григорьевну я принужден был выгнать за непристойное поведение и слова, которых не должен я был вынести. А то бы она уморила няню, которая начала от нее худеть. Я велел Розе подать мне счеты. Она показала мне, что за два года (1823 и 4) ей ничего не платили (?). И считает по 200 руб. на год, итого 400 рублей. — По моему счету ей следует 100 р. Наличных денег у ней 300 р. Из оных 100 выдам ей, а 200 перешлю в Петербург. Узнай и отпиши обстоятельно, сколько именно положено ей благостыни и заплачено ли что-нибудь в эти два года. Я нарядил комитет, составленный из Василья, Архипа и старосты. Велел перемерить хлеб и открыл некоторые злоупотребления, т. е. несколько утаенных четвертей. Впрочем, она мерзавка и воровка. Покамест я принял бразды правления.