Том 10. Публицистика (86)

«Длинные стеклянные здания похожи на оранжереи; вокруг зеленые насаждения и цветники. Асфальт, чистота, тишина, только проносятся грузовые самокатные платформочки. Это начальные формы новой эстетики. Здесь будет формироваться новый человек» (ПСС, 13, с. 54). Можно подумать, что перед нами отрывок из очерка, опубликованного в газете совсем недавно. Но эти строки родились в Сталинграде в 1930 году. И тогда же написана боевая статья «О морали и труде», обращенная через океан к американскому рабочему классу и рассказывающая, как сквозь все трудности пробивают себе дорогу новые формы труда, как рождается в народе социалистическое соревнование, как неумолимо кристаллизуются принципы новой морали.

«Искусство избирает своим героем – героя, – писал Толстой в одной из статей, сохранившихся в архиве. – Он стучится в двери писательских кабинетов, он стоит наготове в кулисах театра: – герой нашего времени, – жизненный тип высоких идей, больших страстей, шумных дел, творческой воли и неограниченных возможностей» (Архив ИМЛИ, инв. № 696).

Публицистику Толстого характеризует постоянное нарастание социально-политической и нравственно-философской значительности идей и образов, отражавших насущные проблемы общественного бытия, неумолимость и благотворность коренных преобразований духовного облика народа. Практика хозяйственного строительства, охваченная идеей единого государственного плана, становилась главной школой воспитания новой личности, «Большого Человека», по выражению писателя.

В стране закладывался мощный фундамент того, что можно считать высшим благом земного бытия – Счастья. Отвечая на вопрос шведского журнала, адресованный писателям разных национальностей, «Что такое счастье?», Толстой уверенной рукой нарисовал захватывающую картину строительства таких общественных отношений, которые бы гарантировали человеку счастье на протяжении всей его жизни, включая старость.

«Что же такое счастье? Ощущение полноты своих духовных и физических сил в их общественном применении».

Возросшая политическая и гражданская зрелость Толстого в 30-е годы выразилась в возрастании историзма его художественного сознания. «Нужна была революция, чтобы народ познал страну как свою собственность и назвал ее родиной», – писал он.

Обращаясь к творческому опыту основоположника социалистического реализма, Толстой подчеркивал, что М. Горький был коренным русским человеком, и его искусство не могло не быть глубоко национальным. «Он пламенно любил свою вновь обретенную родину», – обращал внимание писатель на новое качество горьковского патриотизма.

Писатель находил односторонними те произведения, в которых национальные особенности трактовались как нечто неизменное, не тронутое печатью нового. Об одном из таких произведений он говорил уже в годы Отечественной войны: «Получается впечатление, что как будто трехрядка, березки, цветочки – и ничего больше нет в России. С этим бы не смогли построить государства и побить немца. Тут нет шага вперед… это не высокая поэзия» (Архив ИМЛИ, инв. № 6215).

Всячески ратуя за продолжение лучших традиций русской культуры, Толстой неизменно выступал за взаимосближение и обогащение национальных культур на социалистической основе, много сделал в предвоенные годы для популяризации достижений культур украинского, узбекского, грузинского, армянского, казахского и других народов нашей страны. «Надо показать реальные пути взаимовлияний, показать усвоение лучших достижений мировой культуры и литературы» (ПСС, 13, с. 406). С этих же позиций выступал он в пользу международных контактов писателей.

В 30-е годы Толстой окончательно сформировался как художник нового типа, глубоко и творчески понимающий задачи социалистического строительства, как крупный общественный деятель, не раз представлявший культуру первой в мире социалистической державы на международной арене. Он был избран депутатом Верховного Совета СССР, академиком.

Многообразие проблем, встававших перед страной, обусловливало многожанровость толстовской публицистики. Здесь путевой очерк о поездке на Запад и оперативная заметка о задачах транспорта, переданная в редакцию по телефону, живые впечатления о строительстве Сельмашстроя в Ростове-на-Дону («Из записной книжки») и взволнованные речи на Международном конгрессе в защиту культуры или перед избирателями Старой Руссы. Но преобладающий жанр – проблемная статья, в которой содержится попытка синтетического охвата современности, отчетливо выражено стремление к значительным социально-историческим обобщениям.

В конечном счете со страниц публицистики Толстого 20 – 30-х годов встают образы двух миров, резко контрастных и вместе с тем связанных сложной системой социальных отношений. Новый мир, мир социализма, призванный сформировать невиданные нравственные ценности и уже добившийся огромных успехов в этом деле. И мир прошлого, капитализма, пронизанный противоречиями и не способный найти выхода из них, – тот, что порождает человеконенавистническую философию фашизма и двигается к войне.