Том 10. Сказки, рассказы, очерки 1910-1917

По один бок земли жили Кузьмичи, по другой — Лукичи, а между ними — река.

Земля — место тесное, люди — жадны да завистливы, и оттого между людьми из-за всякого пустяка — драки; чуть что кому не понравилось — сейчас — ура! и — в морду!

Раздерутся, победят друг друга и давай прибыли-убытки считать: сосчитают — что за чудо?! — будто и хорошо дрались, вовсе беспощадно, а выходит — невыгодно!

Рассуждают Кузьмичи:

— Ему, Лукичу-то, красная цена — семь копеек, а убить его рупь шесть гривен стоило! Что такое?

Лукичи тоже соображают:

— Живой Кузьмич даже по самоличной оценке ни гроша не стоит, а уничтожить его — девяносто копеек вышло!

— Как это?

И со страха друг перед другом решают:

— Надо оружия побольше завести, тогда война скорее пойдёт и убийство дешевле стоить будет.

А купечество ихнее, мошну набивая, кричит:

— Ребята! Спасай отечество! Отечество дорогого стоит!

Наготовили оружия без числа, выбрали подходящее время и давай друг друга со света сживать!

Бились, бились, победили друг друга, ограбили, — опять прибыли-убытки считать — что за наваждение?

— Однако, — говорят Кузьмичи, — что-то у нас неладно! Намедни по рупь шесть гривен Лукича убивали, а ныне на каждую погубленную душу по шешнадцати целковых вышло!

Унывают! А Лукичам тоже невесело.

— Швах дело! Так дорого война обходится, что хоть брось!

Но, как люди упрямые, решили:

— Надобно, братцы, смертобойную технику пуще прежнего развивать!

А купечество ихнее, мошну набивая, орёт:

— Ребята! Отечество в опасности находится!

А сами потихоньку цены на лапти поднимают да поднимают.

Развили Лукичи с Кузьмичами смертобойную технику, победили друг друга, пограбили, стали прибыли-убытки считать — хошь плачь!

Живой человек — нипочём ценится, а убить его всё дороже стоит!

В мирные дни жалуются друг другу:

— Разорит нас это дело! — говорят Лукичи.

— В корень разорит! — соглашаются Кузьмичи.

Однако, когда чья-то утка неправильно в воду нырнула, — опять разодрались.

А купечество ихнее, мошну набивая, жалуется:

— Ассигнации эти — просто замучили! Сколько их ни хватай — всё мало!

Семь лет воевали Кузьмичи да Лукичи, лупят друг друга нещадно, города уничтожают, всё жгут, даже пятилетних младенцев заставили из пулеметов палить. До того дошли, что у одних только лапти остались, а у других — ничего, кроме галстухов; нагишом ходят нации.

Победили друг друга, пограбили — стали прибыли-убытки считать, так и обомлели и те и эти.

Хлопают глазами и бормочут:

— Однако! Нет, ребята, видно, смертобойное дело окончательно не по кошелю нам! Глядите-тко, — на каждого убитого Кузьмича по сто целковых вышло. Нет, надобно принимать другие меры…

Посоветовались, да и вышли на берег все гуртом, а на другом берегу враги стоят, тоже стадом.

Конечно, стесняются, глядят друг на друга, и будто стыдно им. Помялись, помялись и кричат с берега на берег:

— Вы чего?

— Мы — ничего. А — вы?

— И мы — ничего.

— Мы просто — так, на реку поглядеть вышли…

— И мы…

Стоят, чешутся, которым — стыдно, а другие — охают в грустях.

Потом опять кричат:

— У вас дипломаты есть?

— Есть. А у вас?

— И у нас…

— Ишь вы!

— А — вы?

— Да ведь мы-то что же?

— А — мы? И мы тоже…

Поняли друг друга, утопили дипломатов в реке и давай говорить толком:

— Знаете, по что мы пришли?

— Будто знаем!

— А — по что?

— Мириться хотите.

Удивились Кузьмичи.

— Как это вы догадались?

А Лукичи ухмыляются, говорят:

— Да ведь мы сами — тоже за этим! Уж больно дорого война стоит.

— Вот это самое!

— Хоть вы и жулики, однако давайте жить мирно, а?

— Хоша вы тоже — воры, но мы согласны!

— Давайте жить по-братски, ей-богу — дешевле будет!

— Идёт!

Радостно стало всем, пляшут, скачут, точно бесноватые, костры развели, девиц друг у друга умыкают, коней крадут и кричат друг другу, обнимаясь:

— Братцы, милые, хорошо-то как, а? Хотя вы и… так сказать…

А Кузьмичи в ответ:

— Родимые! Все мы — одна душа и едино суть. Хоша вы, конечно, и того… ну — ладно!

С той поры живут Кузьмичи с Лукичами тихо, мирно, военное дело вовсе забросили и грабят друг друга легонько, по-штатски.

Ну, а купечество, как всегда, живёт по закону божию…

XIV

Лежит смиренно упрямый человек Ванька под поветью, наработался, навозился — отдыхает. Прибежал к нему боярин, орёт:

— Ванька, вставай!

— А для чё?

— Айда Москву спасать!

— А чего она?

— Поляк обижает!

— Ишь, пострел…

Пошёл Ванька, спасает, а бес Болотников кричит ему:

— Дурова голова, чего ты на бояр даром силу тратишь, подумай!

— Я думать не привычен, за меня святые отцы-монахи больно хорошо думают, — сказал Ванька.

Спас Москву, пришёл домой, глядит — повети нет.

Вздохнул:

— Эки воры!

Лёг на правый бок для хороших снов, пролежал двести лет, вдруг — бурмистр бежит:

— Ванька, вставай!

— Чего оно?

— Айда Россию спасать!

— А кто её?

— Бонапарат о двенадцати языках!

— Ишь его как… анафема!

Пошёл, спасает, а бес Бонапарат нашёптывает ему:

— Чего ты, Ваня, на господ стараешься, пора бы те, Ванюшка, из крепостной неволи выйти!

— Сами выпустят, — сказал Ванька.

Спас Россию, воротился домой, глядит — на избе крыши нет.

Вздохнул:

— Эки псы, всё грабят!

Пошёл к барину, спрашивает:

— А что, за спасение России ничего не будет мне?