Том 10

Какие слои населения имеет в виду Каменев, среди каких слоев населения Востока и Запада потеряли мы или приобрели влияние, — этого не сказал Каменев. А между тем для нас, марксистов, решающим является этот именно вопрос. Взять, например, Китай. Можно ли утверждать, что мы растеряли свой моральный капитал среди китайских рабочих и крестьян? Ясно, что нельзя. До последнего времени нас мало знали миллионные массы рабочих и крестьян Китая. До последнего времени авторитет СССР ограничивался узким кругом верхушки китайского общества, узким кругом либеральной интеллигенции из Гоминдана, деятелей вроде Фын Юй-сяна, кантонских генералов и т. д. Теперь это изменилось коренным образом. Сейчас СССР пользуется таким авторитетом в глазах миллионных масс рабочих и крестьян Китая, которому может позавидовать любая сила, любая политическая партия в мире. Но зато авторитет СССР значительно понизился в глазах либеральной интеллигенции Китая, всяких генералов и т. д., а многие из этих последних начинают даже вести борьбу против СССР. Но что же тут удивительного и что тут плохого? Разве можно требовать от СССР, от Советской власти, от нашей партии, чтобы наша страна имела моральный авторитет во всех слоях китайского общества? Кто же, кроме пустых либералов, может требовать этого от нашей партии, от Советской власти? Что лучше для нас: авторитет среди либеральной интеллигенции и всяких реакционных генералов Китая или авторитет среди миллионных масс рабочих и крестьян Китая? Что является решающим с точки зрения нашего международного положения, с точки зрения развития революции во всем мире: рост авторитета СССР в миллионных массах трудящихся при несомненном падении авторитета СССР среди либерально-реакционных кругов китайского общества или авторитет среди этих последних либерально-реакционных кругов при падении морального веса в широких массах населения? Стоит только поставить этот вопрос, чтобы понять, что Каменев попал пальцем в небо…

А на Западе? Можно ли сказать, что мы промотали моральный капитал в пролетарских слоях Запада? Ясно, что нельзя. О чем говорят, например, последние выступления пролетариата в Вене, общая и угольная забастовки в Англии, многотысячные демонстрации рабочих в защиту СССР в Германии, во Франции? Говорят ли они о том, что моральный вес пролетарской диктатуры падает в глазах миллионных масс рабочего класса? Конечно, нет! Наоборот, они говорят о том, что моральный вес СССР подымается и крепнет среди рабочих Запада, что рабочие на Западе начинают драться со своей буржуазией “по-русски”.

Несомненно, что среди известных слоев пацифистской и либерально-реакционной буржуазии нарастает вражда против СССР, особенно в связи с расстрелом 20-ти “светлейших” террористов и поджигателей. [23] Но неужели Каменев больше дорожит мнением либерально-реакционных пацифистских кругов буржуазии, чем мнением многомиллионных пролетарских масс Запада? Кто решится отрицать тот факт, что расстрел 20-ти “светлейших” вызвал глубочайший сочувственный отклик среди миллионных масс рабочих как у нас в СССР, так и на Западе? “Так их, мерзавцев!”, — вот каким возгласом встретили расстрел 20-ти “светлейших” рабочие кварталы.

Я знаю, что у нас имеются известного сорта люди, утверждающие, что чем тише будем вести себя, тем лучше будет для нас. Они, эти люди, говорят нам: “Хорошо обстояло дело СССР, когда с ним порвала Англия; еще лучше стало дело СССР, когда убили Войкова; но дело СССР стало хуже, когда мы показали зубы и расстреляли, в ответ на убийство Войкова, 20 “светлейших” контрреволюционеров; до расстрела 20-ти нас жалели в Европе и сочувствовали нам; после расстрела, наоборот, сочувствия не стало, и стали нас обвинять в том, что мы не такие пай-мальчики, какими хотело бы видеть нас общественное мнение Европы”.

Что сказать об этой реакционно-либеральной философии? О ней можно сказать лишь то, что ее авторы хотели бы видеть СССР беззубым, безоружным, падающим ниц перед врагами, капитулирующим перед ними. Была “окровавленная” Бельгия, изображение которой то и дело красовалось одно время на этикетках папиросных коробок. Почему бы не быть “окровавленному” СССР, — ему бы тогда все сочувствовали, его будут тогда все жалеть. Нет уж, товарищи! Мы с этим не согласны. Пусть лучше убираются ко всем чертям все эти либерально-пацифистские философы с их “сочувствием” к СССР. Было бы у нас сочувствие миллионных масс трудящихся, — остальное приложится. И если уж нужно, чтобы кто-либо стал “окровавленным”, мы приложим все силы к тому, чтобы разбитой в кровь и “окровавленной” оказалась какая-либо буржуазная страна, а не СССР.