Том 11. Монти Бодкин и другие

— Не говори глупостей, Айки. Послушай. Я сяду на корабль в Шербуре и передам тебе ожерелье, оно будет зашито в подкладку твоей шляпы. В этой шляпе ты сходишь на берег в Нью-Йорке. Джордж подходит, хлопает тебя по спине, шляпа падает. Джордж нагибается, чтобы ее поднять, — и роняет свою шляпу. Затем он подает тебе свою шляпу, а сам спокойно выходит из дока в твоей. Ты ничем не рискуешь.

У многих при мысли о таком хитроумном плане загорелись бы глаза, но Айвор Лльюэлин был не из тех, чьи глаза легко загораются. Взгляд его как был стеклянным, таким и остался. Единственное, что можно было заметить в его глазах, так это неподдельное удивление.

— И ты позволишь Джорджу заграбастать ожерелье ценою… сколько, говоришь, оно стоит?

— Около пятидесяти тысяч долларов.

— Значит, я буду стоять и смотреть, как Джордж уносит в шляпе ожерелье в пятьдесят тысяч? Джордж? — проговорил мистер Лльюэлин, как будто проверяя, правильно ли расслышал имя. — Джорджу я бы и детскую копилку не доверил.

Мейбл знала своего братца как облупленного. По сути, замечание было справедливым. Но она сохраняла спокойствие.

— Джордж не станет красть ожерелье у Грейс.

— С чего бы это?

— Он ее знает.

Мистер Лльюэлин вынужден был признать силу ее аргумента. Его жена когда-то была одной из лучших тигриц немого кино. Кто видел ее в роли Мими, знаменитой бандитки (фильм «Когда Париж засыпает»), или в частной жизни наблюдал, как она рассчитывает повара, сказал бы вам, ни минуты не раздумывая, что она не тот человек, у которого можно безнаказанно красть ожерелья.

— Грейс шкуру с него сдерет.

Мистер Лльюэлин улыбнулся. Мысль о том, что кто-то может содрать шкуру с его дорогого шурина Джорджа, согревала. Помнится, именно об этом мечтал он, по настоянию жены зачисляя братца на должность эксперта по постановочной части с окладом тысяча долларов в неделю.

— Может, ты и права, — сказал он. — Но мне это не нравится. Не нравится, и все. Много риска. А вдруг сорвется? У таможенников повсюду шпики, и только я с жемчугами в шляпе сойду на берег, они…

Ему не удалось закончить фразу: за его спиной кто-то тихонько кашлянул, а затем незнакомый голос произнес:

— Извините, можно вас спросить, не подскажете ли вы, как пишется слово «ишиас»?

3

Монти не сразу решился обратиться к мистеру Лльюэлину за помощью в разрешении этой непосильной для него задачи. Вероятно, усвоенные в детстве правила хорошего тона не позволяли без достаточного к тому повода бросаться на незнакомцев, а может быть, он инстинктивно почувствовал, что спрашивать у владельцев кинокомпаний, как пишется какое-нибудь слово, — все равно что хватать их за ахиллесову пяту. Как бы то ни было, сначала он обратился к своему знакомцу официанту, но официант оказался плохим помощником. Сначала он вообще делал вид, что не верит, будто такое слово есть в природе, потом вдруг ударил себя по лбу и закричал:

— А! Ля маляди!

А затем понес какую-то ахинею:

— Комса, мсье. Вот так, малишь. Пиши и, ша, и, а, эс. Вуаля. Ишиас.

Выслушав всю эту белиберду, Монти, которому в данный момент было не до шуток, молча отослал официанта и решил выслушать еще одно мнение.

Реакция новой аудитории на его нехитрый вопрос оказалась довольно неожиданной. Правда, с мистером Лльюэлином он был не знаком и уж, конечно, не ждал, что тот кинется к нему на шею, но чтобы так реагировать! Ничего подобного не видел он с того памятного дня в далеком детстве, когда дядюшка Перси, большой ценитель китайского фарфора, застал юного племянника в своей гостиной с вазой династии Минь на голове.

Дама, по счастью, оказалась не такой нервной. Монти она понравилась. Маленькая изящная брюнетка с серыми глазами.

— Как вы сказали? Повторите, — попросила она.

— Мне нужно написать слово «ишиас».

— Ну так пишите, — разрешила Мейбл Спенс.

— В том-то и дело, что я не знаю, как правильно.

— Ясно. Ну, если правил правописания не отменили, то оно пишется так: и-ш-и-а-с.

— Не возражаете, если я запишу?

— Пожалуйста.

— …й-а-с. Отлично. Спасибо большое, — сказал Монти. — Ужасно вам благодарен. Я и сам так думал. Этот осел официант сбил меня с толку. Понес какую-то чушь: и-ша-эс. Я же знал, что никакого «аэ» там нет. Огромное вам спасибо.

— Не за что. Какие еще слова вас интересуют? Я знаю «параллелограмм» и «метемпсихоз», а Айки у нас специалист по коротким словам. Нет? Ну как хотите.

Проводив его ласковым взглядом, она обернулась к своему спутнику и убедилась, что тот находится в состоянии глубочайшего шока. Он таращил глаза и водил по лицу большим носовым платком.

— Что-нибудь случилось? — спросила Мейбл.

Мистер Лльюэлин не сразу подобрал слова. А когда подобрал, то ответ его был сух и краток.

— Все! — заявил он. — С этим покончено!

— С чем покончено?

— С ожерельем. Я к нему и пальцем не притронусь.

— Да что с тобой, Айки?

— «Что с тобой, что с тобой…» Подслушал он нас, вот что!

— Не думаю.

— А я думаю.

— Ну и что?

Мистер Лльюэлин фыркнул, но тихонько, словно тень Монти все еще нависала над ним:

— Как что? Говорил я тебе: у таможенников повсюду шпики, и этот тип — один из них.

— Не говори глупостей.