Том 11. Тунеядцы Нового моста

После описанного нами происшествия граф дю Люк целых два дня не выходил из дому; он был болен и душой, и телом, но больше душой. Кажется, увидев вышедшего из дома его жены герцога де Рогана, целовавшего ей руки, он бы должен был окончательно убедиться в справедливости своих подозрений. Но на деле вышло не так. Чем больше он начинал раздумывать, тем все больше приходил к убеждению, что несправедливо поступил с женой, бросив ее по одному ни на чем не основанному подозрению.

Неужели Жанна могла так вдруг из чистой, честной женщины сделаться обманщицей, отдаться совершенно незнакомому человеку? Да и герцог де Роган не мог в одну минуту изменить высоким правилам чести, которыми всегда отличался, и так низко поступить с человеком, спасшим ему жизнь.

Граф и раньше сознавал в глубине души несправедливость свою к жене, которую всегда любил, а после разлуки полюбил еще больше, но, чтобы оправдать себя в собственных глазах, окружил графиню целой сетью шпионов, от которых узнавал о каждом шаге, каждом движении и слове графини; но он только думал, что это так, на самом же деле люди графини были слишком ей преданы, чтобы выдать ее даже мужу, их любимому господину.

— Нет, — сказал он себе после описанного происшествия у садовой калитки с мнимым герцогом де Роганом, — я совсем сумасшедший! Капитан говорил правду; тут какая-то тайна, которая непременно разъяснится; и я всеми силами помогу этому; поеду к герцогу и попрошу у него объяснения; если он мне в нем откажет, тогда плохо ему придется!

В то время как граф дю Люк, лежа у себя в спальне, пришел к этому заключению, к нему вдруг вошли, несмотря на энергичное сопротивление Мишеля, Ватан, Клер-де-Люнь и Дубль-Эпе.

Капитан сейчас же заметил его бледность и утомленное выражение лица.

Поговорив и спросив о здоровье, они сказали графу, что Дубль-Эпе принес кое-какие известия.

— Расскажи-ка, крестник, — обратился к нему капитан.

— Вчера, — начал молодой человек, — у меня обедали пятеро вельмож: шевалье де Гиз, маркиз де Лафар, граф де Ланжак и граф де Теминь.

— Как! Да ведь господин де Теминь в армии? — удивился граф.

— Нет, граф, он вчера инкогнито приехал в Париж.

— Но кто же был пятый? Вы мне назвали только четверых.

— Пятый, граф, был отец Жозеф, одетый в светское платье. К ним почти вслед за тем присоединился еще граф де Сент-Ирем с сестрой, мадмуазель Дианой. Передам вам вкратце их разговор. Епископ Люсонский послал графа де Теминя в Париж покончить со всеми гугенотами, которые только есть в городе. В провинции дело идет, по-видимому, не так, как здесь; реформаты энергично сопротивляются; королевские войска начинают терпеть поражение. В то же время де Люинь, видимо, надоедает королю и впадает в немилость, а епископ Люсонский быстро идет в гору; поговаривают, что он скоро будет первым министром. Епископ Люсонский убежден, что наступила минута нанести решительный удар, который он так давно готовит. И в это время королевские войска займут Кастр и Монтобан.

— Ну, это не так легко, — заметил капитан.

— Особенно после того, как герцог де Роган подкрепил их, — добавил граф. — Так мятеж не замедлит вспыхнуть?

— Сегодня же ночью, господин граф.

— Как? Уже?

— Да ведь давно все готово. Сегодня вечером в Париж войдет полк швейцарцев; в Луврских казармах уже стоят две роты стрелков и рота карабинеров. Сегодня вечером также будет большая процессия: монахи всех орденов крестным ходом, с зажженными свечами пойдут в часовню Святой Марии, к Новому мосту, в аббатство Сен-Жермен-де-Прэ, останавливаясь на некоторое время у каждой церкви, затем отправятся в собор Нотр-Дам и вернутся оттуда в Сен-Жер-мен-Л'Осерруа. Это приказал епископ Парижский, чтоб призвать благословение Божие на королевские войска и испросить королю помощь для истребления еретиков, смущающих государство. Между монахами будет много дворян с оружием под рясой.

— Славно придумали! — рассмеялся капитан. — Это похоже на процессию Лиги.

— Да, — отвечал Дубль-Эпе, — только теперь в некоторых местах — например, на Новом мосту, около Бронзового Коня, возле дома Дубль-Эпе, у театра Шута, около улицы Дофина будут стоять дворяне и солдаты, переодетые в разные костюмы, и по данному сигналу бросятся с криком: «Да здравствует Религия!»

— А что будет сигналом?

— Ссора в толпе, которая будет стоять у театра Шута.

— Примем к сведению, — произнес капитан. — Но я во всем этом не вижу участия графа де Сент-Ирема и его милой сестрицы.

— Граф будет у театра Шута, — сказал Дубль-Эпе, — и начнет ссору, а мадмуазель Диана заявила, что берет на себя помешать капитану Ватану и графу дю Люку, если б они вздумали действовать.

— Скажите, пожалуйста! — воскликнул капитан. — Интересно посмотреть, как бы она это устроила!

— Да, — нахмурил брови, граф. — Вы все сказали, Дубль-Эпе?

— Почти, граф. Чтобы представить все это королю в более серьезном виде и оправдать сильные репрессивные меры необходимостью защищаться против насилий гугенотов, будет устроено несколько баррикад и сожжено три-четыре дома.