Том 11. Тунеядцы Нового моста

Началась страшная битва. Больше всех отличался Дубль-Эпе; он так размахивал своими рапирами, что около него, казалось, летал блестящий круг. Противники были тоже не трусливого десятка и бились мужественно, а Диана, стоя на кровати графа и ухватившись обеими руками за края полога, смотрела на это, точно какой-то злой ангел, парящий над резней.

Это не могло долго продолжаться. Один из бандитов, главарь, по-видимому, пронзительно крикнул, и его ватага отхлынула в альков. И граф со своими помощниками прыгнули за баррикаду. Они все, кроме Дубль-Эпе, были ранены; раны их были не опасны, но кровь текла сильно; они наскоро перевязали их друг другу.

Уже начинало темнеть. Граф дивился, отчего внизу, в гостинице, ничего не слышат и не идут к ним на помощь. Только что он собирался выразить свое удивление Дубль-Эпе, как за стеной послышался шум.

— Ну, опять за работу! — сказал, смеясь, молодой человек.

И действительно, вслед за тем бандиты опять бросились на них с новой силой; но в это же самое время раздался голос капитана:

— Бей их, бей!

И он явился с несколькими вооруженными людьми позади бандитов.

— Сюда, к нам! — закричал дю Люк.

— Идем, идем! — отвечал со смехом капитан. — Никто из вас не убит?

— Нет еще!

— Отлично! Вперед, товарищи! Хорошенько этих поросят!

Началась страшная резня.

Дубль-Эпе первый выскочил из-за баррикады, и, с силой оттолкнув убийц, взбежал по ступеням алькова.

Он бросил шпагу, которую держал в левой руке, схватил Диану за пояс и, оторвав ее от полога, за который она крепко хваталась в отчаянии, перекинул себе на плечо, размахивая шпагой, быстрым прыжком очутился снова за баррикадой и бросил девушку к ногам графа.

Бандиты были теперь между двух огней и бились уже только для того, чтобы не быть убитыми.

Видя, что нет спасенья, они стали бросаться из окна, но и там их ждали люди Ватана; все браво[28] были перебиты. Из всей шайки осталась цела и невредима одна Диана.

Хорошенькая комната была вся залита кровью, портьеры и занавеси оборваны, мебель переломана.

— Не знаю, как и благодарить вас, капитан! — произнес Оливье, крепко сжав ему обе руки.

— Да за что, милый Оливье? Дело было горячее, но теперь ваши враги перебиты; не станем же об этом больше и говорить!

— Напротив, капитан, об этом надо говорить! Подобный случай в столице Франции непременно должен обратить на себя внимание публики. Нельзя допускать, чтоб в чужую квартиру вламывались разбойники и убивали граждан без всякого повода к этому. За это непременно должно последовать возмездие.

— Parbleu! Его нетрудно и добиться, граф! Ваш враг в ваших руках. Разбойники делали только то, что им велели сделать за деньги. Вот эта женщина им заплатила; она виновата; отправьте ее вслед за ними.

— Вы не думаете, что говорите, капитан; ведь я тогда совершу преступление еще отвратительнее, тем более по отношению к женщине.

— Да разве это женщина? Это дьявол; если вам противно к ней прикоснуться, так предоставьте мне!

Диана, лежавшая до тех пор на полу в бессознательном состоянии у ног графа, вдруг вскочила.

— Кто вам мешает? — вскричала она со зловещим смехом. — Убейте меня! Ведь выйдя отсюда, я всеми силами буду стараться отомстить вам.

— Можете делать, что угодно, сударыня! — с достоинством проговорил Оливье. — Вы женщина, вы теперь одна, вас некому защитить, это не позволит мне причинить вам какой-нибудь вред, тем более что я вас так глубоко презираю. Ступайте! Я вас прощаю и забываю!

— Но я не забываю, граф де Мовер! Я добьюсь своего!

— Как угодно, сударыня!

— Только я вас предупреждаю, — объявил ей капитан, так грубо взяв ее за плечо, что она пошатнулась, — если вы мне еще раз попадетесь, я вас раздавлю, как гадину!

Она презрительно посмотрела на него через плечо.

— Нетрудно угрожать тем, кто не может защищаться; но, клянусь вам, я своего добьюсь, и вы пожалеете, что не убили меня сегодня.

— Уходите, сударыня, — повторил граф, — всякую женщину надо щадить, даже такую, как вы!

— Хорошо, я уйду, но прежде отравлю вам сердце! Граф Оливье, покладистый муж погибшей женщины! Ваша жена смеется над вами. Герцог де Роган уже три дня в Париже; он приехал только для того, чтоб увезти вашу жену, они едут теперь в Монтобан. Идите, стучитесь в дом на улице Серизе! Вам не достучаться!

— Лжете! — раздался пронзительный голос мэтра Грипнара. — Графиня Жанна уехала не одна; с ней поехала моя жена. Герцог едет на десять миль впереди. Вот, господин граф, письмо от вашей супруги, в котором она извещает вас о своем отъезде; а вот это от герцога, в котором он, вероятно, объясняет, почему это так случилось. Sang Dieu! Если вам угодно простить эту красавицу, так я не прощу ей убытков, которые она мне наделала в моей гостинице! Пусть заплатит!

Граф невольно улыбнулся и, взяв у него письма, положил ему в руку полный кошелек золота.

— Вы славный человек, мэтр Грипнар! — произнес он. — Вот возьмите за убытки. Я найду случай доказать вам свою благодарность. А вас, сударыня, — прибавил он, обращаясь к Диане, — убедительно прошу уйти, вам больше здесь делать нечего.