Том 12. Надо убрать труп

Сидеть бы мне там до посинения, если бы я наконец не поумнел и сразу после того, как закончил пересказывать все по второму разу, не настоял на том, чтобы пригласили пару стенографисток; затем я натравил на копов Тремана и велел ему начать с первой сделки, которую он сможет вспомнить, и, начиная с нее, выкладывать все подряд в деталях и без передышки. Надо ли говорить, на каком небе он был от счастья, что наконец получил возможность выложить все сразу и за один присест. Я незаметно «сделал ноги», пока все слушали, затаив дыхание, как Треман без запинки говорил: «Второго июня тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Покупатель Тони Дельмар, в присутствии Джека Картера, Луи…»

Когда я попал домой, то проспал целых четыре часа.

Глава 10

Я явился в отель около четырех, и когда вошел, Лака Тонг, удобно устроившаяся в большом кресле, одарила меня чарующей улыбкой. На ней была белая шелковая пижама, делавшая ее похожей на китайского кули. Красивая, винного цвета роза с длинным стеблем была изящно вышита на одной стороне-пижамной куртки.

— Как ты теперь себя чувствуешь, Лака? — спросил я, садясь напротив.

— О, замечательно, Дэнни! Спина почти уже зажила. А как ты? — Ее глаза с беспокойством изучали мое лицо. — Вид у тебя ужасный! Тебе не следовало приходить сюда, ведь ты не спал несколько дней!

— Со мной все в порядке, — заверил я искренне. — Вот только забыл обещанные цветы.

— Забудь о цветах! Расскажи о том, что случилось в Обществе. — Ее сапфировые глаза смотрели на меня выжидающе. — Я слышала кое-что по радио, но мне хотелось бы узнать все подробности.

— Ты спрашиваешь как полицейский, — жалобно заметил я.

Когда я последовательно выложил все как было, Лака позвонила в службу обслуживания отеля и заказала напитки. После того как их доставили, я, испытав чувство благодарности, выпил немного виски со льдом, думая про себя, что даже проверять тех, кто сам проверяет предъявляемые банку чеки, — и то лучше, чем находиться напротив красивой полукитаянки-полугавайки, которая вынуждена сидеть сиднем в номере.

— Они все мертвы! — сказала Лака внезапно. — Я все еще не могу в это поверить, Дэнни! Авги Фолк, Блер и Эдди Слоун меня мало волнуют, но почему-то мне так жаль мадам Чой…

— Я не стал бы слишком печалиться о мадам Чой, — возразил я и добавил: — Не было бы фолков, блеров и слоунов, если бы не мадам Чой.

— Наверное, ты прав, Дэнни! — не замедлила согласиться Лака.

— Хотя я догадываюсь, у вас с ней есть нечто общее, — подумал я вслух. — Ты очень красивая девушка, Лака, и когда я впервые увидел тебя в своей конторе, то решил, что ты сама экзотика — страстная язычница!

— Сначала все так думают, — сказала она и тихонько рассмеялась. — А стоит только мне где-нибудь провести три месяца, и это неверное представление у всех в корне меняется! Порой мне хочется быть плоскогрудой, с испорченными зубами и лошадиным смехом. Каждый мужчина, с кем мне приходилось сталкиваться, не задумываясь, начинал считать меня доступной и злился или обижался, убедившись в обратном.

— Большинство девушек были бы счастливы, будь у них подобные проблемы, — предположил я. — Тот твой стриптиз для отвода глаз Эдди, когда я на него набросился, стал для тебя подлинным шоком, и я это понял. Мне кажется, пусть это и выглядит нелепым, что ты скорее согласилась бы дать Авги вновь использовать свою спину под пепельницу, чем снять одежду на глазах мужчины.

— Это верно, — согласилась она. — Ты знаешь, что говорят по этому поводу?

Лака запрокинула назад голову, самодовольно рассмеялась и продекламировала:

— «Хороший мозг бесполезен без полного контроля над эмоциями и плотскими желаниями!» Знаешь, Дэнни, если серьезно, я думаю, что это абсолютно верно.

— А почему бы нет? — вяло отреагировал я. — И, конечно, совершенно случайно — простое совпадение, но эту тираду привела мадам Чой, чтобы преподать Юдит урок морали.

— О! — Лака поднесла руку к горлу. — Разве это не забавно?

— Полагаю, у всех свои заскоки, — вместо ответа сказал я. — Но самые дикие у тех, кто предан душой и телом так называемому делу! Вот почему так опасны большинство «товарищей». Слушай внимательно, радость моя, потому что я думаю, это своего рода истерия. Мадам Чой торжественно объявила мне смертный приговор, исполнитель — Лукас Блер, потому что я слишком вник в подоплеку ее операций с героином. Потом она приговорила к смерти и Юдит Монтгомери, потому что та оказалась там и узнала столько же, сколько и я.

Затем мадам Чой хватило наглости прочесть Юдит лекцию, продекламировав ту миленькую цитату, которую я только что слышал из твоих уст, и заявить Юдит, что если бы та не позволила возобладать животному влечению ко мне, то никогда не совершила бы фатальной ошибки, отдав мне предпочтение перед мадам. Понимаешь, что я хочу сказать, Лака? — Я без пощады подбирал самые хлесткие слова. — Мадам Чой все-таки женщина и осмелилась прочитать нотацию Юдит о ее низменных плотских желаниях после того, как объявила, что та будет убита.

Лака закусила мизинец и несколько секунд чуть ли не грызла его.