Том 12. Преображение России

И слегка шлепнул мокроволосого по плечу Карабашев, у которого шлепать по плечу кого угодно при разговоре было привычкой. Но мокроволосый и черный от угольной пыли вскрикнул, точно от оскорбления или от внезапной боли:

— Поправимое? Как это оно поправимое, ежели кадров нет?.. Так нельзя, товарищи. Заводы новые строим, а кадров нет. Кадры надо готовить!

— Насчет кадров это всем известно, — сказал Карабашев.

— Ага, известно?.. Почему же тогда кадров нет? Вот и бейся теперь, как сукин сын.

И он блеснул на Карабашева злыми глазами, красными от огня печей, как у кролика, и метнулся в сумерки.

— Кто-нибудь из завкома? — спросил о нем Шамова Леня, но в это время тот заметил в стороне Сенько и окликнул его.

— А-а, послал все-таки вас! — сказал Сенько с подходу. — А кричал, как последний дурак… А у нас еще пять печей забурилось… вот сейчас эту печь толкают, смотрите. Должна пойти.

С противоположной стороны печей донесся глухой удар коксовыталкивателя в ту печь, около которой героически работали ударники с кочергами, и Сенько крикнул радостно:

— Пошла, пошла!.. Идет!

Масса раскаленного кокса медленно и с перебоями, в несколько ударов тарана, выползла наружу; огненный столб высоко всколыхнулся над рампой и осел миллионом ярких искр.

— Од-на-ко, какой тугой ход пирога, — качнул головой Леня. — Почему это, а? Может, под у печей зашлаковался?

— Вообще нам бы, братцы, надо поговорить с директором, — сказал Шамов, но Сенько, все еще бывший под впечатлением удачи с этой печью, отозвался почти весело:

— Нет уж, с кем, с кем, а с директором не советую. Будет кричать на вас не хуже, чем ваш Лапин на меня. Он уж у двух телефонов трубки оборвал. Сейчас только в одной дежурной телефон работает.

— Под, под печной не зашлакован, я спрашиваю? — взял его за руку Леня.

— Насчет под точно не скажу, а насчет стен говорил мастер Глазов, что есть местами настыли, а местами будто разъединения.

— Ну вот! Чего ж вы еще хотите? Ясно, что печи ошлаковались, — сказал Леня с торжеством в голосе, но Сенько остановил его:

— Это большого значения не имеет. Ну, был бы только затрудненный выход, а не так, чтобы даже на сантиметр не подвинулось. Забурение, да еще сразу стольких печей.

— Вот черт, — ударил его по плечу Карабашев. — Раз вы тут все лучше нашего знаете, зачем было к нам и обращаться?

— Да вы-то что? Вы — зелень! Я думал, Геннадий нам что-нибудь скажет или хотя бы Голубинский… Ну, мне некогда, надо идти пробу новых углей брать… Пока!

И Сенько скоро растворился в сумерках, подчерненных вьющеюся угольной пылью и припудренных колючей крупою. А они трое пошли было в другую сторону, но столкнулись с молодым инженером-химиком Одудом, которого знали еще по институту.

— Паршивое дело, — сказал Одуд. — Я не коксовик хотя, но-о… так же нельзя, товарищи. Рабочие привыкли сдавать печи другой очереди за полчаса до смены, но знаете, как у них это проходит? Пока напишут акт о сдаче, пока подпишутся, пока позубоскалят перед банькой, а тут как раз выдача кокса подходит. И при ком же она пройдет? При новых рабочих, при которых печи не загружались. Выходит, что с них нечего и спрашивать. Надо поставить дело так, чтобы смена за свои печи отвечала… А то что же это такое? Скоро в нашем цехе нечего будет делать: приток газов срывается… кажется, газа скоро и на коксовые печи хватать не будет… А это уж значит — консервация.

— Но ведь сплошного забурения печей нет, — остановил его Леня.

Одуд потянул его за пуговицу пальто, нетерпеливо продолжая:

— Э-э, нет… Нет сегодня — это еще не значит, что не будет завтра. У тебя есть гарантия, что справятся с этим делом завтра? Нет? И у меня нет. В нашем цехе, что же, только газ давай, а здесь черт знает какая неразбериха.

И еще несколько человек говорили с ними так же вот, с налета — пять-шесть слов, признаваясь, что не знают, как и за что взяться.

— Сумятица полная! Люди мечутся бессистемно, — встревоженно сказал Шамов.

— Геннадию надо передать, чтобы сам сюда ехал, — решил Карабашев.

— И если можно будет сегодня его поймать, то чтобы сегодня же приехал. Хотя я не знаю, чем он тут может помочь, — задумался Леня. — Ясно, что завод не освоен. И верно, что кадров нет. А где их взять?.. И почему все-таки вон те греются у бетонной стены? Что там за баня такая? Пойдем посмотрим.

Действительно, грелись у стены угольного резерва рабочие, выгружавшие из вагонов уголь и подвозившие его в вагонетках к угольным ямам.

Подошли все трое к стене, попробовали — теплая.

— А не началось ли и тут коксование углей по старинному способу? — сказал Леня, глядя на одного из рабочих. Тот принял это за вопрос к нему и ответил недовольно!

— Мы по коксу несведущие, мы — грузчики.

— Ясно, что у них тут уголь горит, — забеспокоился Леня. — Надо сказать кому-нибудь, а то ведь это уж совсем черт знает что.

— Неужели ты думаешь, что они сами этого не знают? — удивился Карабашев.

— А если знают, то отчего же…

— Ты же видишь, что вообще прорыв, и неизвестно, куда сначала кидаться.