Том 12. Преображение России

— А может быть, в самом деле, Геннадий Михайлыч, съездить нам на завод, посмотреть, что там за аварии? — сказал Леня.

— Ну да, ну да, а как же?.. А я что вам говорю? Я ведь это же са-мое говорю, да. Съездить, да, конечно. Вот и съездите… Возьмите вот Шамова и Карабашева и съездите втроем, да… Надо же нам знать, что там такое происходит, на этом заводе, да… Вот и съездите. А я пойду, — мне некогда: меня ждут в Коксострой на заседание.

И он быстро надел теплое пальто с дорогим воротником, надвинул соболью, старого фасона, шапку до глаз и пошел, а через минуту донесся в лабораторию страшный фальцетный крик его:

— Меня-я-я весь СССР знает, весь СССР, да. А ты мне, про-фес-сору, смеешь кричать та-ко-е, а? Сей-ча-ас же отсюда во-он!

Потом узнали, что один из сезонников, плотник, работавший в прихожей, молодой и бойкий малый-калужанин, крикнул Лапину вслед, когда он, выходя, не затворил дверь:

— Эй, борода! Дверь закрывай! Теперь не лето.

II

Трое аспирантов, — и в то же время студентов-однокурсников, работавших у Лапина в лаборатории по высоким температурам, в отделе горючих веществ, — Слесарев, Шамов и Карабашев, самородок из деревенских парней, краснощекий здоровяк, с руками, как тиски на верстаке, в тот же день поехали на коксохимический завод. Пока они доехали и получили пропуск, уже стемнело, и в сумерках особенно заметно стало для всех троих, что на заводе действительно была чисто аварийная суматоха.

При холодном, резком ветре, бросавшем в угольную пыль колкую крупу, смутными тенями метались люди, которых вдруг появилось много, как никогда не случалось никому из трех аспирантов видеть здесь раньше. Это разгружали уголь, который неуклонно прибывал, маршрут за маршрутом, из Донбасса, хотя теперь его уже не так охотно принимали на заводе: ему ставили в вину то, что забурялись печи. На анкерных стойках между печами наклеены были воззвания к рабочим — всеми силами содействовать ликвидации забуряемости печей, а для этого прежде всего установить общественный надзор, чтобы не путали угли на ямах при перегрузке…

Леня знал, конечно, что это значило — «не путать на ямах». Угли были еще на шахтах заготовлены по маркам, например «ПЖ» — паровично-жирные, или «ПС» — паровично-спекающиеся, и путать их действительно было нельзя. Но он обратил внимание на то, что кое-кто из рабочих на дворе завода стоит около бетонной стены угольного склада, заложив назад руки, как становятся к печке люди, когда греются.

— Что это такое значит? — кивнул он на них Шамову.

— Черт их знает, — бормотнул Шамов и кивнул в другую сторону — на печи. — Ты вон на что посмотри: люди горят.

Люди там действительно могли бы гореть, если бы их не тушили другие, поливая водой из шлангов: на людях, которые освобождали забурившиеся печи, выгребая сгоревший у стенок кокс длинными железными кочергами, загоралось платье, но это были комсомольцы, ударники завода, и, окруженные плотными клубами пара, они снова кидались на борьбу с забурением…

Что-то сказал еще Шамов, но не расслышал Леня, потому что в это время коксовыталкиватель с немалым грохотом ударил в одну из печей, но только пламя полыхнуло высоко над нею, а огненная масса кокса не покатилась вниз на рампу через открытую с этой стороны дверь и продолжала пылать спокойно и зловеще.

— Ну, вот тебе на! — сжал кулаки Карабашев. — Еще одна забурилась. Теперь коксовыталкиватель на дыбы взвился и автомат рубильника выбил.

— Постой, как же так? Сейчас он опять должен ударить. Не может быть. Эта печь выдаст коксовый пирог, — бормотал Леня. Очень не хотелось, чтобы и эта печь, какая-то там по счету, забурилась вот теперь, когда они только что вошли на завод.

Но печь забурилась. Таран коксовыталкивателя бил в нее со страшной силой четыре раза подряд, — печь упрямо не выдала кокса.

— Что за чертовщина! Должны быть найдены причины, как же так? — встревоженно и бессильно смотрел на освещенных огнем печей Шамова и Карабашева, вздрагивая плечами, Леня.

— Вот и найди, — отозвался Карабашев.

А Шамов повел головой влево-вправо:

— Ищут же вот люди кругом.

— А вы кто, товарищи, а? Пропуска ваши? — подскочил к трем аспирантам один из пробегавших, с мокрыми косицами из-под сдвинутого на затылок кепи, с закопченным скуластым лицом.

Показали ему пропуска. Карабашев сказал:

— Посылали же от вас в институт. Вот мы и пришли.

— Ага. Из института? Помогать нам?.. Ну вот… Вот, видите, какое дело?.. Вот и помогайте. Вот идите и помогайте… Авария… Куда вы думаете идти?

— Надо сначала оглядеться, — сказал Шамов, а Леня спросил:

— Не все ведь печи забуряются сплошь?

— Ну еще бы, чтобы все сплошь.

— А как? По сериям?

— И не по сериям, а так… как вздумается… Какие забуряются, какие выдают.

— Значит, не печи виноваты, а люди?

— Ясное дело, люди. Перепутали марки углей на ямах.

— Ну вот. Перепутали, только и всего. Настрочить их, чтобы не путали, и все. Дело, значит, в общем поправимое.