Том 12. Произведения 1885-1902 гг

Костомаров сам перевел легенду на русский язык и издал ее в 1881 году в приложении к «Газете Гатцука». Толстой в 1886 году сообщал В. Г. Черткову о ней: «Это превосходнейшее сочинение» (т. 85, с. 316). Собираясь переиздать ее в «Посреднике», Толстой начал исправлять язык, приспосабливая его для народного читателя. Текст легенды он получил от своей дальней родственницы Е. Ф. Юнге, которая от имени вдовы Костомарова просила Толстого разъяснить читателям смысл легенды. Толстой пытается через Юнге получить разрешение у вдовы на публикацию легенды в дешевом издании для народа. Но разрешение не было получено, так как Костомарова, которая готовила к изданию посмертное собрание сочинений покойного мужа, опасалась запрета на легенду для народного издания. В редактировании легенды участвовал Чертков. 8 апреля он послал Толстому текст легенды с просьбой (в письме к М. Л. Толстой) «ярче выставить весь ужас положения убийцы, к концу жизни потерявшего всякое сознание бога-правды» (т. 26, с. 695). Толстой написал новый конец, считая его «более подходящим для народного чтения» (т. 73, с. 183). Он показал глубокую внутреннюю драму человека, потерявшего доверие к людям. По мысли Толстого, в страхе перед всеми, в недоверии ко всем и заключалось наказание убийце.

Три сына. — Впервые притча была опубликована в сборнике «Цветник», изд. 2-ое. М., 1889. Предположительная дата ее написания — июнь 1887 года, поскольку в июле того же года Толстой сообщал в письме Черткову, что выслал ему выправленный текст.

Суратская кофейная. — Рассказ впервые опубликован в журнале «Северный вестник», 1893, № 1. Работа над ним относится к середине января 1887 года. Так, в письме к Черткову от 23 января Толстой писал: «Я перевел маленькую вещь… и пришлю вам ее на днях. Она выражает ту же мысль о том, что в разные веры веруем, а под одним богом ходим» (т. 86, с. 18). Рассказ является переложением одноименной новеллы французского писателя Жака Анри Бернардена де Сен-Пьера (1737–1814) «Le café de Surate», написанной в 1791 году.

Толстой, не меняя содержания рассказа, опустил некоторые детали в упростил язык. В конце 1892 года рассказ был послан в редакцию журнала «Северный вестник», вероятно, по просьбе ею издательницы Л. Я. Гуревич, незадолго перед тем побывавший в Ясной Поляне. В письме от 30 декабря 1892 года издательница сообщала Толстому: «Суратская кофейная»… прошла в январской книжке с изъятием (цензурным) лишь нескольких слов» (т. 29, с. 381). Этот же текст был включен Толстым в 1906 году и в «Круг чтения».

Крейцерова соната. — Впервые повесть была опубликована в изд.: «Сочинения гр. Л. Н. Толстого», ч. 13. «Произведения последних годов». М., 1891 (на титульном листе — 1890 г.).

Основой для замысла «Крейцеровой сонаты», по свидетельству самого Толстого, послужило письмо, полученное им от неизвестной женщины в феврале 1886 года (т. 27, с. 572–573). В Дневнике Толстой писал: «Так, основная мысль, скорее сказать, чувство, «Крейцеровой сонаты» принадлежит одной женщине, славянке, писавшей мне комическое по языку письмо, но замечательное по содержанию об угнетении женщин половыми требованиями» (т. 51, с. 40).

По словам С. А. Толстой, «мысль создать настоящий рассказ была ему (Толстому) внушена» актером В. Н. Андреевым-Бурлаком, который посетил писателя 20 июня 1887 года. Он же рассказал Толстому о судьбе случайного попутчика по железной дороге, которому изменила жена (С. А. Толстая. Дневники в двух томах, т. 1. М., 1978, с. 137).

Биограф Толстого П. И. Бирюков писал, что однажды скрипач Ю. И. Лясотта и С. Л. Толстой исполнили сонату Бетховена, посвященную Крейцеру. Она произвела особенное впечатление на Л. Н. Толстого и послужила одним из толчков к написанию повести. Среди слушателей были Ренин и Андреев-Бурлак, которым Толстой предложил каждому средствами своего искусства выразить чувства, вызываемые сонатой (П. И. Бирюков. Биография Л. Н. Толстого, т. 3. М., 1923, с. 104–105). Об этом же свидетельствует в «Моей жизни» С. А. Толстая: «Помню я, как Лев Николаевич говорил, что надо написать для Андреева-Бурлака рассказ от первою лица и чтобы кто-нибудь играл в то время «Крейцерову сонату», а Репин чтоб написал картину, содержание которой соответствовало бы рассказу. «Впечатление было бы потрясающее от этого соединения трех искусств», — говорил Лев Николаевич» («Новый мир», 1978, № 8, с. 69). И все же сведения П. И. Бирюкова об исполнении «Бетховенской сонаты» нуждаются в некотором уточнении. Известно, что летом 1887 года «Крейцерову сонату» вместе с Лясоттой исполняла блестящая пианистка Н. Д. Гельбиг (подробнее об этом см.: Л. Д. Опульская. Л. Н. Толстой. Материалы к биографии с 1886 по 1892 год, с. 120–121).