Том 12. Стихотворения

Нам — шестнадцать лет… Пора!
Аттестат у нас — на зрелость.
Прочь, наивность школяра,
Можно жить, как нам хотелось!

Жизнь — в любви, мой друг. Узнай,
Что два глаза — два светила —
Озарили мне тот край,
Где душа во тьме бродила.

Это счастье знаешь ты?
Грезить днем, и ночью тоже.
О, жестокие мечты!
То завидовать вельможе,

То в горячечном бреду
(Сердце все — сплошная рана)
Представлять себя в аду
Иль невольником тирана;

Не вкусивши Евин плод
И жуя одни лишь корки,
Все ж изведать наперед
Вкус семян его прегорький;

До предела поглупеть,
Быть влюбленным, быть поэтом,
И безумствовать, и петь —
Мне знакомо счастье это!

Очарован, милый друг,
Я гризеткою прелестной
И страдаю… Но недуг
Исцелим, как мне известно.

Ведь недаром я люблю!
И, любви искусство зная,
По ночам совсем не сплю,
До рассвета — у окна я.

ПИСЬМО ВТОРОЕ

Расскажу тебе теперь,
Что она — моя соседка.
Мы живем с ней дверь о дверь
И встречаемся нередко.

По осанке — из принцесс…
Впрочем, это, может статься,
Ангел, посланный с небес,
Чтоб шитьем здесь заниматься.

Утро, вечер ли — все дни
Я в мечтах о ней доныне.
Чепчик шлемом замени —
Чем не мудрости богиня?

Ситец — вот ее броня;
И Медуза есть: ведь ходит
С нею ведьма, что меня
В содрогание приводит.

Становлюсь я сам не свой,
Увидав, как эта фея
Гордо на два су порой
Покупает сельдерея, —

Хоть пристало больше ей,
Не работать до мозолей,
А гулять среди лилей,
Олеандров и магнолий.

Взор прозрачен и глубок,
Стан — как стебель строен, гибок,
И мерещится поток
Поцелуев и улыбок.

Под ее окном — юнец…
От гитары нет покою.
Или думает глупец
С неба снять звезду рукою?

Все теперь мне трын-трава.
Ведь меня при встрече первой
Назвала она: «Сова!»
Я откликнулся: «Минерва!»

HILARITAS (Веселье)

Давайте петь! Со страстью жгучей,
С огнем, хоть черта поминай!
Ведь песня — как стакан кипучий,
Где «черт возьми» плеснет за край!

Блажен, кто, преданный веселью,
Под сенью виноградных лоз
Свой ревматизм прикрыл фланелью,
А в мудрость смех веселый внес.

Смех — это крылья в час паденья;
Они поддержат наш полет.
Философ, полный снисхожденья,
Веселых добрыми зовет.

Катон, ты строгого был нрава,
Но шуткой был и ты сражен.
О Генрихе Четвертом слава
Гремит, что был веселым он.

Так станем же весельчаками,
Счастливый заключим союз.
Веселье ж нам сверкнет зубами:
«И укусило б, да смеюсь!»

«Колоколен ли перепевы…»