Том 12. Ты мертв без денег

– Правильно. Меня они тоже не интересовали, но тут особый случай. Пошли, выпьем пива. – Он тяжело поднялся на ноги. – Кроме меня никто не знает всей истории целиком, а я получил ее, держа ушки на макушке, а рот на замке. Давайте потолкуем. – Он двинулся через толпу, как бульдозер через усыпанную камнями площадку. Люди или отступали с его дороги, или отлетали, словно сшибленные грузовиком. Я следовал за ним, зная, что он думает о пиве, а когда Эд Барни думает о пиве, он не обращает внимания ни на кого, кроме человека, который платит по счету.

Сэм, чернокожий бармен, лениво протирал стаканы, когда мы вошли в бар, и едва он завидел меня, как его глаза загорелись. Он не только узнал меня, но и понял, что на следующие несколько часов ему обеспечен сбыт огромного количества пива, плюс чаевые.

– Добрый вечер, мистер Камерон, сэр, – сказал он, сияя улыбкой, – давненько вас не видели. Рад снова встретить вас в наших краях, сэр. Что вам подать?

– Два пива, – сказал я и пожал руку, потому что здесь это принято.

Барни уже пристроил свою тушу на скамейке у окна и оперся локтями на грязный стол. Я сел напротив Барни. Мне были известны его привычки. Он не любил торопиться. Прежде чем начать рассказ, ему нужно утолить жажду. Он пил медленно и спокойно, но не отрывал губ от стакана, пока тот не опустел. Потом он поставил стакан, вытер губы рукой и испустил долгий, тихий вздох.

Мне не пришлось подзывать Сэма. Он уже ставил на стол второй стакан пива.

– Знаете, мистер, когда доживешь до моего возраста, – сказал Барни, – пиво становится большим утешением. Было время, когда я бегал за женщинами. Теперь они для меня ничего не значат, но вот пивом я, можно сказать, живу. – Он тронул пальцами свой нос, расплющенный на пол-лица. – Если бы не женщины, у меня теперь не было бы такой сопатки. Ее муж застал нас врасплох, а он умел драться. – Он покачал головой и протянул руку за стаканом. – Мне еще повезло, что он разбил кулак об мою физию, иначе мне пришлось бы много хуже.

Я отхлебнул пива и закурил сигарету. Наступила пауза, во время которой я пытался представить себе, как выглядел Барни в дни своего процветания. Задача оказалась непосильной для моей фантазии.

– Как поживает мистер Дюлек? – спросил Барни. – Я не видел его уже пару недель.

– У него все хорошо, – ответил я. – Он сказал мне, что Сити без вас все равно, что Париж без Эйфелевой башни. Барни ухмыльнулся.

– Он джентльмен, я не часто это говорю, большинство здешних богатеев и слова-то «джентльмен» не поняли бы. – Он осушил стакан до половины и задумчиво посмотрел на меня. – Хотите послушать про русские марки Ларримора, мистер?

– Что в них такого интересного?

– Все, что стоит миллион долларов, должно быть интересно, – твердо сказал Барни. – Хоть убейте, не пойму, как кусочек раскрашенной бумаги может стоить так дорого. Пока я не разузнал все насчет этих марок, я не понимал толком, что с ними делают. – Он подался вперед и ткнул пальцем, величиной с банан, в моем направлении. – Знаете ли вы, что некоторые люди за границей используют марки как капитал для бегства? Знаете ли, что некоторые вкладывают деньги в марки, чтобы избежать подоходного налога? Знаете ли вы, что некоторые полйзуются марками вместо иностранной валюты?

Я ответил, что слышал обо всем и что тут общего с человеком по фамилии Ларримор?

– Это долгая история, – сказал Барни. – Я могу рассказать вам ее на тех же условиях, как в прошлый раз, конечно, если вы хотите ее послушать.

Я притворился равнодушным, заявив, что марки меня не интересуют.

Он допил пиво и постучал по столу. Он мог не трудиться, потому что Сэм, облокотившись на стойку, следил за каждым глотком. Он быстро подошел, со стуком поставил еще один стакан пива и унес пустой.

– Я вас понимаю, – сказал Барни. – Вас не интересуют марки, потому что вы ничего о них не знаете. Про эту историю можно написать книжку. Вот что я вам скажу: если бы я умел писать, то не отдавал бы ее вам. Я написал бы ее сам, но поскольку я не умею писать, мы можем заключить сделку. Что скажете?

Я ответил, что приехал отдыхать, делать мне нечего, и я готов послушать.

В его маленьких глазках появилось испытующее выражение.

– Те же условия, как в прошлый раз?

– Условия? Какие условия?

Он не колебался. Может он не запомнил мою фамилию, но он определенно запомнил, что вытянул от меня в обмен за свой прошлый рассказ.

– Пива, сколько захочу, еда и пара баксов в уплату за истраченное время.

– Идет, – и я расстался с двадцатью долларами. Он убрал деньги в задний карман и подал знак Сэму.

– Жалеть не будете, мистер. Есть хотите?

Я ответил, что нет.

Он недоверчиво покачал головой.

– Когда подворачивается случай поесть, мистер, надо есть. Никогда не знаешь, когда сможешь поесть снова.

Я обещал запомнить его слова.

Наступило молчание, затем Сэм принес трехэтажный рубленый шницель, сочившийся жиром. Он поставил его перед Барни, смотревшим на еду с довольной ухмылкой. Мне шницель показался не более аппетитным, чем утонувшая кошка.