Том 13. Мечта. Человек-зверь

Услышав имя Луизетты, Кабюш, помогавший Северине перестилать постель, непроизвольно поднял на нее глаза: волнующие воспоминания о былой любви переплелись с возникавшим в его душе новым чувством, перед которым он был беззащитен, и кроткий, ограниченный малый походил сейчас на добродушного пса, чье сердце можно завоевать первой же лаской. Молодая женщина, которой была известна его любовная трагедия, с невольной симпатией посмотрела на Кабюша. Каменолома необыкновенно растрогал этот взгляд; подавая Северине подушки, он невзначай притронулся к ее руке и чуть не задохнулся от волнения.

— Стало быть, Флору обвиняли в том, что она вызвала крушение? — спросил машинист.

— Нет, нет… — ответил Кабюш прерывающимся голосом. — Но так или иначе, это случилось по ее вине, вы ведь понимаете.

И в немногих словах он рассказал все, что знал. Он-то ничего не видел, был в доме, когда лошади дернули и втащили груженую телегу на рельсы. Да, его до сих пор мучат тайные угрызения совести, недаром господа из города корили его! Не бросают лошадей возле переезда, — останься он с ними, и не произошло бы ужасного несчастья! Судейские порешили, что Флора была нерадива, и только; ну, а раз уж она сама так жестоко себя наказала, дело прекратили, даже Мизара не выгнали, этот тихоня и лизоблюд сумел выйти сухим из воды, все свалил на покойницу: она, дескать, всегда поступала по-своему, он, мол, постоянно выходил из будки и опускал шлагбаум. Ко всему еще инженеры подтвердили, что Мизар в тот день не совершил никаких упущений по службе; он, верно, скоро опять женится, а пока что ему разрешили взять себе в помощницы — чтобы она стояла у шлагбаума — живущую по соседству старуху Дюклу, раньше она служила на постоялом дворе, а теперь проживает денежки, которые бог знает каким путем скопила.

Кабюш вышел из комнаты, Жак взглядом попросил Северину остаться. Он был очень бледен.

— Знаешь, это Флора потянула под уздцы лошадей, чтобы телега с каменными глыбами преградила путь поезду.

Теперь побелела Северина.

— Милый, что ты болтаешь? У тебя жар, ложись-ка скорее в постель.

— Да какой там жар… Слушай, я видел ее так же отчетливо, как вижу тебя. Она удерживала своей железной рукой перепуганных лошадей, не давала им сдвинуть телегу с места.

У молодой женщины подкосились ноги, и она без сил упала на стул против Жака.

— Боже, боже мой! Меня просто страх берет… Это чудовищно, я теперь спать не буду.

— Черт побери! — продолжал Жак. — Понятно, она все затеяла, чтобы избавиться от нас обоих… Флора давно уже была ко мне неравнодушна и ревновала. Ну, а к тому же она была малость не в себе, какая-то шалая… Сколько жертв сразу, целое море крови! Ах, злодейка!

Глаза его расширились, от нервного тика дергались губы; Жак умолк, и они долго смотрели друг на друга. Потом, словно вырвавшись из плена отвратительных видений, проносившихся перед их глазами, он проговорил вполголоса:

— Стало быть, ее нет на свете, тогда понятно, почему она мне постоянно мерещится! С той минуты, как я пришел в себя, мне все чудится, будто она тут. Еще нынче утром я даже оглянулся — привиделось, будто она появилась у моего изголовья… Ведь Флора умерла, а мы с тобой живем. Как бы она нам теперь не отомстила!

Северина содрогнулась.

— Замолчи, слышишь, замолчи! Ты меня с ума сведешь!

И вышла из комнаты; Жак услышал, как она спускается по лестнице к Доверию. Сам он по-прежнему сидел у окна и, забыв обо всем на свете, не отрываясь, глядел то на домик путевого сторожа с высоким колодцем, то на маленькую дощатую будку, где Мизар, казалось, клевал носом, машинально выполняя свои однообразные и монотонные обязанности. Проходили часы, а Жак все не отводил глаз от окна, как будто упорно, хотя и тщетно, бился над разгадкой какой-то непостижимой тайны, над проблемой, от решения которой зависела его жизнь.