Том 13. Приключения Найджела

При этом, продолжая пятиться от угрожающе занесенной лопаты, он вытащил на треть палаш из ножен. Гнев Джона Кристи к тому времени немного остыл, то ли вследствие природного миролюбия, то ли от вида стали, блеснувшей при последнем жесте неприятеля.

— Стоило бы кликнуть молодцов с дубинками и сбросить тебя с пристани в воду, — сказал он, опуская, однако ж, лопату. — Жалкий хвастун, как ты смеешь стращать своей шпажонкой честного горожанина на пороге его дома?! Так и быть, убирайся прочь, но знай, если ты еще раз близко подойдешь сюда, получишь хорошую взбучку. Жаль, что Темза не поглотила мой дом до того, как он приютил под своим кровом льстивых, двуличных шотландских воров, таких кротких с виду,

— Где живешь, там пачкать негоже, — ответил его противник, который теперь осмелел, возможно потому, что дело принимало мирный оборот. — Какая жалость, что добрый шотландец женился в чужих краях и породил на свет такого чванного, тупого, безмозглого, толстобрюхого англичанина, как вы, мейстер Кристи. Прощайте, навеки прощайте. Коли придется вам еще раз браниться с шотландцем, можете ругать его самого напропалую, но не трогайте его господина и соотечественников, не то шотландский кинжал укоротит ваши длинные уши.

— А если ты еще хоть две минуты будешь поносить меня у моих дверей, — отрезал Джон Кристи, — то я кликну констебля и тогда твои шотландские лодыжки познакомятся с английскими колодками.

Сказав это, он с победоносным видом повернулся и направился в лавку; его противник, как ни был он храбр от природы, не обнаружил никакого желания доводить ссору до крайности. Быть может, шотландец сознавал, что за то удовольствие, какое он получит от единоборства с Джоном Кристи, ему с лихвой придется заплатить неприятностями, ибо законные власти Старой Англии не слишком благоволили тогда к своим новым подданным и не были расположены брать их сторону в непрестанных стычках между представителями этих двух гордых народов, у которых чувство национальной вражды, длившейся столетиями, все еще пересиливало сознание общности их интересов, зародившееся всего несколько лет назад, когда они были объединены под властью одного государя.

Мистрис Марта Трапбуа слишком долго прожила в Эльзасе, чтобы испугаться перепалки, свидетельницей которой ей довелось стать. По правде сказать, она даже удивилась, что ссора не окончилась потасовкой, как это обычно случалось в Убежище. Когда противники разошлись, она, не подозревая, что причина ссоры коренится гораздо глубже, чем это бывало при ежедневных стычках в Эльзасе, без колебаний остановила мейстера Кристи, возвращавшегося в лавку, и подала ему письмо лорда Гленварлоха. Будь Марта лучше знакома с деловой стороной жизни, конечно, она дождалась бы более спокойной минуты. Ей и впрямь пришлось раскаяться в своей торопливости, когда раздраженный лавочник, молча и не дав себе даже труда ознакомиться с содержанием письма, только взглянул на подпись, бросил записку на землю, с величайшим презрением растоптал ее и, не сказав подательнице ни единого слова, если не считать брани, которая никак не вязалась с его степенной наружностью, вошел в дом и запер за собой дверь.

С невыразимой горестью смотрела одинокая, беззащитная женщина, как рушится ее единственная надежда на помощь, поддержку и защиту, и не могла понять причины этого. Надо отдать справедливость Марте — ей и в голову не пришло, что человек, который принял в ней участие и которого она знала под именем Найджела Грэма, мог ее обмануть, хотя у многих на ее месте такая мысль не замедлила бы возникнуть. Не в ее характере было просить и унижаться, но она невольно воскликнула вслед взбешенному лавочнику:

— Добрый мейстер, выслушайте меня — из сострадания, из великодушия выслушайте!

— Вы ждете от него великодушия и сострадания, мистрис? — заметил шотландец, который, не пытаясь, впрочем, отрезать противнику путь к отступлению, по-прежнему гордо сохранял за собой поле сражения. — С таким же успехом вы можете надеяться выжать бренди из бобов или молоко из гранитной глыбы. Он спятил, спятил от ревности!

— Должно быть, я ошиблась и отдала письмо не тому, — сказала Марта Трапбуа, нагибаясь, чтобы поднять записку, принятую столь невежливо. Ее собеседник, по свойственной ему учтивости, предупредил ее намерение; но, передавая письмо, он, несколько нарушив границы приличий, украдкой заглянул в него и, увидев подпись, удивленно воскликнул:

— Гленварлох, Найджел Олифант Гленварлох! Так вы знаете лорда Гленварлоха, мистрис?

— Я не знаю, о ком вы говорите, — с досадой ответила Марта. — Мне дал письмо некто мейстер Найджел Грэм.

— Найджел Грэм, да, хм, верно, я и забыл. Такой высокий, статный молодой человек, с меня ростом, глаза у него голубые, взгляд острый как у ястреба, приятный голос и мягкий северный выговор, правда почти незаметный, потому что он жил за границей.

— Все это так, но что из того? — спросила дочь ростовщика.

— Волосы такого же цвета, как у меня?

— Нет, у вас они рыжие, — возразила она.