Том 13. Приключения Найджела

— А на что ей факел, если она дух? — спросил Найджел Олифант.

— Что я могу сказать вашей светлости? — ответил слуга. — Слава богу, мне ничего не известно о ее причудах и привычках, знаю только, что там гроб стоит. Пусть уж ваша светлость сами гадают, на что живому человеку гроб. Что призраку фонарь — так я полагаю.

— Какая причина, — повторил Найджел, — могла заставить такое юное и прекрасное создание постоянно созерцать ложе своего вечного успокоения?

— По правде сказать, не знаю, милорд, — ответил Мониплайз, — но гроб там стоит, люди сами видели, из черного дерева, с серебряными гвоздями и весь парчой обит — только принцессе в нем покоиться.

— Непостижимо, — сказал Найджел, чье воображение, как у большинства энергичных молодых людей, легко воспламенялось при встрече со всем необычным и романтическим. — Разве она обедает не вместе с семьей?

— Кто? Это она-то? — воскликнул Мониплайз, словно удивленный таким вопросом. — Длинной ложкой пришлось бы запастись тому, кто вздумал бы с ней поужинать, я так полагаю. Ей всегда подают что-нибудь в башню, в Тауэр, как они называют ее; там такая карусель вертится, одна половина с одной стороны стены, другая — с другой.

— Я видел такое приспособление в заморских монастырях, — сказал лорд Гленварлох. — Значит, ее кормят таким образом?

— Говорят, ей каждый день ставят туда что-нибудь для порядка, — ответил слуга. — Но, уж конечно, никто не думает, что она съедает все это, все равно как статуи Ваала и Дракона не могли есть лакомства, которые им приносили. В доме хватает дюжих слуг и служанок, чтобы начисто вылизать все горшки и кастрюли, не хуже семидесяти жрецов Ваала, не считая их жен и детей.

— И она никогда не показывается в семейном кругу, как только для молитвы? — спросил господин.

— Говорят, никогда, — ответил слуга. — Непостижимо, — задумчиво промолвил Найджел Олифант. — Если бы не ее украшения и особенно не ее присутствие на молитве протестантской церкви, я знал бы, что подумать, и мог бы предположить, что она или католическая монахиня, которой по каким-то важным причинам разрешили жить в келье здесь, в Лондоне, или какая-нибудь несчастная фанатичная папистка, отбывающая ужасную епитимью. Но тай я не знаю, что и подумать.

Его размышления были прерваны факельщиком, постучавшим в дверь почтенного Джона Кристи, жена которого вышла из дома «с шуточками, поклонами и любезными улыбками», чтобы приветствовать своего почетного гостя при его возвращении.

Глава VIII

Запомни эту женщину, мой друг;

Не смейся над нарядом старомодным;

Она напоминает мне тайник,

Который Дионисий Сиракузский

Себе построил — наподобье уха,

Чтоб слышать каждый шепот,

                                     каждый стон

Своих вассалов. Точно так же Марта

Улавливает чутким ухом все,

Что делают вокруг и замышляют,

И, коли нужно, сведенья свои

Уступит вам — не вовсе бескорыстно,

Но к обоюдной пользе.

«Заговор»

Теперь мы должны познакомить читателя еще с одним персонажем, чья кипучая деятельность далеко не соответствовала его положению в обществе, — мы имеем в виду миссис Урсулу Садлчоп, жену Бенджамина Садлчопа, самого знаменитого цирюльника на всей Флит-стрит. Эта почтенная дама обладала несомненными достоинствами, главным из которых (если верить ее собственным словам) было беспредельное желание помогать ближним. Предоставив своему тощему, полуголодному супругу похваляться тем, что у него самые ловкие руки среди всех брадобреев Лондона, и поручив его заботам парикмахерскую, где голодные подмастерья сдирали кожу с лица тех, кто имел неосторожность довериться им, почтенная дама занималась своим собственным, более прибыльным ремеслом, — правда, столь изобилующим всевозможными необычайными перипетиями, что нередко дело принимало опасный оборот.

Наиболее важные поручения носили весьма секретный характер, и миссис Урсула Садлчоп никогда не обманывала оказанного ей доверия, за исключением тех случаев, когда ее услуги плохо оплачивали или когда кто-нибудь находил нужным заплатить ей двойную мзду, чтобы заставить ее расстаться со своей тайной; но это случалось так редко, что ее надежность так же не вызывала никаких сомнений, как и ее честность и благожелательность.