Том 13. Салли и другие

— Хо! — воскликнула мамаша Троттер, не посчитавшись с тем, что авторское право на это междометие принадлежало Сыру. — Теперь понятно, как обстояло дело. Ему понадобилось только засунуть руку и схватить. Телефон, кажется, в коридоре?

Тут Сеппингс, наконец, внес свою лепту в этот пир разума и излияние душ:

— Не дозволено ли мне будет объяснить, мэм?

Тон Сеппингса был строг. Правила их гильдии не допускают, чтобы дворецкие награждали хозяйских гостей злобным взглядом, но нежным я бы его взгляд тоже не назвал. Ее безответственную болтовню про полицию и телефоны он счел для себя обидной, и было ясно, что в свой очередной пеший поход он с собой мамашу Троттер не возьмет.

— Эту вещь нашел не я, мэм. По поручению мистера Трэверса я обыскивал комнаты обслуживающего персонала и обнаружил ее в комнате мистера Дживса, личного слуги мистера Вустера. Когда я поставил мистера Дживса об этом в известность, он сообщил мне, что подобрал ожерелье с пола в коридоре.

— Вот как? В таком случае велите этому человеку Дживсу, незамедлительно явится сюда.

— Очень хорошо, мэм.

Сеппингс удалился, и я бы тоже многое отдал за то, чтобы исчезнуть, ибо я понимал, что не пройдет и двух минут, как Бертраму Вустеру неизбежно придется во всем признаться, разгласить на весь белый свет махинации тети Далии и покрыть ее бедную старую голову смятением и позором. Конечно, Дживсу феодальная верность наложит на уста печать, но нельзя же позволить, чтобы человеку накладывали на уста печать, если это будет означать для него обвинительный приговор в суде да еще язвительные замечания со стороны мирового судьи. Будь что будет, а придется открыться. Кодекс чести Бустеров на сей счет очень строг.

Я оглянулся на тетю Далию и с одного взгляда понял, что мысль ее идет по тому же направлению и что все это ей очень не нравится. При ее румянце побледнеть она не могла, но губы были крепко сжаты, а рука, намазывающая джем на кусочек тоста, заметно дрожала. Выражение лица у нее было такое, как у женщины, которая не нуждается в гадалках и хрустальных шариках, чтобы понять, что с минуты на минуту все взлетит на воздух.

Я так сосредоточенно ее разглядывал, что только при звуках тактичного покашливания отвлекся и обнаружил, что к обществу в столовой присоединился Дживс. Он стоял сбоку и имел спокойный и почтительный вид.

— Мэм? — обратился он к хозяйке дома.

— Эй, вы! — рявкнула на него мамаша Троттер.

Его почтительная поза не подверглась никаким изменениям. Если его и покоробило такое обращение, по внешнему виду заметить этого было нельзя.

— Вот ожерелье, — проговорила мамаша Троттер, направляя на него испепеляющий взор через правое и через левое стекла лорнета. — Дворецкий сказал, что нашел его в вашей комнате.

— Да, мэм. Я намеревался после завтрака выяснить, кому оно принадлежит.

— Ах, вот как? Вы намеревались?

— Я полагал, что эта безделушка — собственность одной из горничных.

— Эта… как вы сказали?.. эта безделушка?

Он снова уважительно кашлянул — это прозвучало как кашель благовоспитанной овцы на склоне дальнего холма.

— Я без труда определил, что это — дешевая подделка из культивированного жемчуга, мэм.

Вам знакомо такое выражение: ошеломленное молчание? Я встречал его в книгах, в тех местах, где герой обрушивает на головы собравшихся поразительное известие, по-моему, оно как раз дает представление о тишине, которая устанавливается в таких случаях. Молчание, воцарившееся за завтраком в Бринкли-Корте после заявления Дживса, было такое ошеломленное, что просто дальше некуда,

Первым его нарушил Л.Дж. Троттер.

— То есть как это, дешевая подделка? Я заплатил за это ожерелье пять тысяч фунтов.

— Ну, конечно, — негодуя, затрясла головой мамаша Троттер. — Он пьян.

Я почувствовал себя обязанным вступиться и разогнать черные подозрения, или что там делают с подозрениями.

— Пьян?! — возмутился я. — В десять часов утра? Не смешите меня. Впрочем, мы сейчас проверим. Дживс, скажите быстро: «Твистер свистнул у Ситуэлла виски и свитер».

Что Дживс и повторил отчетливо и звонко.

— Как видите, — удовлетворенно заключил я.

Тетя Далия, ожившая, как цветок, принявший унцию-другую желанной влаги, выступила с ценным добавлением от себя.

— Да-да, — поддержала она меня. — На Дживса можно положиться. Раз он говорит: фальшивые, значит, они фальшивые и есть. Он в драгоценностях разбирается, как никто.

— Вот именно, — сказал я. — Ему про них все известно. Он проходил обучение по ювелирной специальности у собственной тети.

— У кузины, сэр.

— Да, конечно, у кузины. Простите, Дживс.

— Ну что вы, сэр.

Тут снова втерся Спод.

— Ну-ка, дайте я взгляну на этот жемчуг, — распорядился он. Дживс протянул ему поднос.

— Вы, я думаю, подтвердите мое мнение, милорд.

Спод взял с подноса нитку жемчуга, посмотрел, понюхал и высказал суждение:

— Совершенно верно. Имитация, и не очень искусная.

— Так сразу наверняка сказать нельзя, — усомнился Перси и был изничтожен взглядом.

— Нельзя? — Спод ощетинился, точно шершень, чьи чувства ранены бестактным замечанием. — Нельзя сказать наверняка?!