Том 13. Стихотворения

«А сколько лет тебе? Где родина твоя?» —
«Шестнадцать минуло. Жила в Обене я». —
«Обен? Там, кажется, шахтеры бунтовали?» —
«Нет, бунта не было. Нас просто убивали». —
«Что добывают там, скажи?» — «Голодный мор». —
«Да, каторжник живет счастливей, чем шахтер.
Но ты, дитя, ужель ты гнула в шахте спину?» —
«Да. Мне платили су за каждую корзину.
Мой старый дед убит был взрывом наповал.
Лишился брат ноги — и вот калекой стал.
Об этом долго шли в поселке разговоры.
Отец мой, мать и я — мы все в семье шахтеры.
Работа нелегка, бранился мастер злой…
Когда кончался хлеб, нам уголь был едой.
Я как скелет худа, и мне мешает это». —
«Как в подземелье раб, шахтер не видит света». —
«Увы, все это так! Спускаешься на дно,
Кругом так холодно, и скользко, и темно.
Струится вечно дождь, хоть неба нет в забое.
Под сводом земляным бредешь, согнувшись вдвое,
Потом ползешь в воде, и мрак везде глубок,
И надо укреплять нависший потолок.
Порой приходит смерть. Она как гром грохочет.
Ничком ложатся все. Спастись ведь всякий хочет.
Кто не убит — встает. Еще чернее мрак.
Шахтер в своей норе не человек — червяк.
Бывает, повезет — в длину проходит жила.
А если в высоту? Ведь это — как могила.
Потеешь, кашляешь; бросает в холод, в жар;
И кажется, что спишь и давит грудь кошмар.
Не люди под землей, а привиденья бродят». —
«Крестьяне, что в нужде всю жизнь свою проводят,
Богаты воздухом». — «Мы задыхались там». —
«Вы жаловались?» — «Да. Просили, чтобы нам
Работу тяжкую немного облегчили,
И помогли бы жить, и больше бы платили». —
«Что вам ответили?» — «Что мы должны молчать.
Хозяин в гневе был и в нас велел стрелять.
Отец мой был убит, мать с горя помешалась». —
«И ты совсем одна?» — «С братишкой я осталась.
Он без ноги. Должна я помогать ему.
Просила хлеба я — запрятали в тюрьму,
И не понять, за что. Бог не дал мне рассудка». —
«Так что ж ты делаешь теперь?» — «Я — проститутка».

***

Других мы женщин вам покажем. Им творец
Здесь, на земле, создал прекраснейший дворец.
В нем роскошь, и покой, и празднества, и счастье,
И пурпур, и лучи, и блеск, и сладострастье.
Как зори алые — рубины в тьме волос,
И неприступных нет ни женщин там, ни роз.
То лета вечного чудесная обитель,
И в ней среди цветов мечтает повелитель.
Оркестры на воде по вечерам гремят;
Дианы мраморной всегда холодный взгляд
Встречает бледный взор луны, томленья полный,
Под веслами журчат серебряные волны;
В притихшей темноте не умолкает зов
То флейт задумчивых, то грустных соловьев;
Смутит фанфары звук молчание ночное,
И вспугнутый олень бежит от водопоя.

2