Том 13. Запечатленные тайны

До глубокой ночи сидели мы с пешеходом у лампы в гостинице Черняховска. За окном шелестел дождь, к стеклу прилипали мокрые листья кленов. «Погода на всем пути от Москвы до моря меня не баловала. Каждый вечер приходилось сушиться. Но заметьте — ни разу не заболел! Движение, простая еда, чистый воздух и баня делали свое дело. Лекарства, которые нес на всякий случай от Владивостока, в последний день путешествия я где-нибудь с удовольствием закопаю».

От океана до Балтики пройдено более 13 тысяч километров. Какой этап ходоку показался наиболее трудным? «Пребывание в Москве! Огромный кипучий город меня завертел, как пылинку. И я ведь оказался в нем не туристом. У океана с Олимпиады ждали вестей. Я хорошо понимал, что эти вести важнее всего получать именно от меня. И я старался: ежедневно один-два репортажа. Днем сбор фактов, ночью из-за разницы времени передача по телефону. Еле стоял на ногах. И когда пошел опять с рюкзаком, то сразу почувствовал и отдых, и облегчение.

— Интересные встречи?

«Ну, например, буквально на дороге встретил знакомого человека, которого знал по Камчатке — вместе работали. «Юрка, ты?!»

Обнялись, сели поговорить. Разве не скажешь, что тесен мир! Интересная встреча состоялась у меня в Моссовете. В моей подорожной книжке «прибыл-убыл» печать и подпись поставил сам председатель Моссовета Владимир Федорович Промыслов. Он обнял меня и по-отечески напутствовал».

— Сколько же всего пройдено от Владивостока?

«Думаю, что более 13 тысяч километров. Любопытно, что как раз 13 пар туристских ботинок истоптал на этом пути и на 13 килограммов похудел».

— Не жалеешь, что все затеял?

«Что вы, это счастливые дни в моей жизни! Я горжусь, что выдержал переход, не переставая работать. И чувствую себя сейчас человеком очень богатым. Теперь забота: поделиться этим богатством с другими. Надо проявить характер и написать книгу о путешествии. Думаю, что она получится».

— Ну и в конце беседы, теперь уже по традиции, о чем-то веселом…

«Много было забавного. Например, всего неделю назад узнал в гостинице от одного командированного, что теперь, оказывается, день отъезда и день приезда считается не за один день, как прежде, а за два. Жизнь, как видим, не стоит на месте…»

— Самое большое желанье сейчас?

«Домой, домой! Соскучился».

Вчера Юрий Шумицкий пришел в Калининград. Встречали его тепло и приветливо. К границе города приехали журналисты газет, радио, телевидения, моряки рыболовного флота, курсанты морского училища. Обнимая гостя с края нашей земли, главный капитан Калининградрыбпрома Николай Иванович Скрябин сказал: «Приветствуем человека, по суше соединившего два океана!»

_{Фото автора.7 октября 1980 г.}

Последний рейс «В. Арсеньева»

Это был двухпалубный, белый «колесник» — последнее слово техники двадцать пять лет назад, а сейчас поношенный пароходик, слегка скособоченный оттого, что пассажиры перед отходом сгрудились на один борт и слали воздушные поцелуи стоявшим на берегу. Играла музыка, напоминавшая, что «провожают пароходы совсем не так, как поезда».

«Колесник» «В. Арсеньев», иначе говоря, пароход с гребными колесами по бортам вместо современного гребного винта, выполнял последний в этом сезоне рейс Уфа — Москва — Уфа.

Уже на палубе, когда пароход прощально гуднул и ему отозвались гудками большие белые теплоходы, мы узнали, что «В. Арсеньев» не только заканчивает сезон, но вообще идет в своей последний рейс и что старика уже приглядел какой-то смекалистый профсоюз под летнюю базу на якоре для грибников. Одним словом, последний раз крутились гребные колеса паровика, и все на борту прониклись к белому аккуратному ветерану любовью и благодарностью.

Шел «В. Арсеньев» так же резво, как и двадцать пять лет назад в первую свою навигацию, — девятнадцать километров в час. Скорость почтенная и в то же время неспешная.

Берег Волги и все на нем: тальники, копны сена, коровы и лошади, деревеньки с церквушками, шалаши рыбаков, причалы и тронутый осенью лес — все проплывало неторопливо, все можно было как следует разглядеть. Пассажиры сидели на палубе, кутались в шали от встречного ветерка и прятали головы в капюшоны. Билет на пароход, а не на поезд и самолет, большинство из них взяли, чтобы хоть на неделю удалиться от спешки и суеты и, двигаясь, видеть не мельканье всего за окном, а неспешное тихое проплыванье. Сидели на палубе старики и старушки, для которых речное плаванье было последней возможностью путешествовать — видеть землю, воду и небо — все, что не перестает волновать человека до последней его минуты.

Надо ли говорить, как велика благодарность за это белому пароходу. Он остается в памяти человека образом тихо и с радостью прожитых дней. Люди помнят его названье, помнят номер каюты, голос гудка, лицо капитана.

К «В. Арсеньеву» все мы прониклись особым чувством. Как и большинство его пассажиров, он «ехал с жизненной ярмарки», но был еще вполне молодцом. Обгоняли его, сверкая хвостами из радужных брызг, только «Ракеты» и «Метеоры».