Том 14. Критические статьи, очерки, письма

Карл Великий воскресил эти развалины, он восстановил крепости, преградив путь германским ордам, которые возрождались под именами босманов, абодритов, велебатов, сарабов. В Майнце, где была погребена его жена Фарстада, он построил мост на каменных быках, развалины которого, как говорят, можно еще увидеть под водой; он восстановил боннский акведук, исправил римские дороги, ведущие на Викторию, ныне Нейвид, на Бакхиару, ныне Бахарах, на Виницеллу, ныне Винкель, и на Тронус Бакхи, ныне Траубах, и выстроил себе из развалин Юлиановых терм в Нидер-Ингельгейме дворец Зааль, Но, несмотря на весь свой гений и всю свою волю, Карл Великий смог лишь искусственно оживить этот скелет. Старый Рим был мертв. Облик Рейна изменился.

Еще при римском владычестве, как я уже говорил, в Рейнскую область был занесен незаметный росток. Христианство, божественный орел, начинавший расправлять крылья, положил в этих скалах яйцо, которое заключало в себе целый мир. Вслед за Кресцентием, который с 70 года проповедовал евангелие в Таунусе, святой Аполлинарий побывал в Ригомагуме, святой Гоар посетил Бакхиару, святой Мартин, турский епископ, наставлял в новой вере жителей Конфлюенции, святой Матерн, перед тем как отправиться в Тонгр, прожил некоторое время в Кельне, святой Евхарий построил себе скит в лесах возле Трира, и в этих же самых лесах святой Гезелий, стоя в течение трех лет на столпе, вступил в поединок со статуей Дианы, которая, если можно так выразиться, в конце концов рухнула под его взглядом. В самом Трире, во дворе замка префектов Галлии, много безвестных христиан умирало смертью мучеников, и пепел их развеивали по ветру; но пепел этот пал на землю, как семена.

Зерно лежало в борозде; но пока длилось нашествие варваров, всходов не было.

Напротив, образовался глубокий провал, куда, казалось, рушилась цивилизация. Распалась цепь установившихся традиций; история словно изгладилась из памяти. Словно призрачные тени, скользили над Рейном люди и события этой мрачной эпохи и, едва отразившись в нем, тотчас же исчезали.

С этого времени для Рейна на смену периоду историческому приходит период сказочный.

Ведь воображение человека, как и природа, не терпит пустоты. Там, где умолкает людской шум, природа заставляет птиц щебетать в гнездах, листья деревьев — шептаться, безлюдье — лепетать тысячами голосов. Там, где кончается историческая достоверность, воображение оживляет тень, мечту, видение. В щелях рухнувшей истории пускают первые побеги сказки, они растут, переплетаются и цветут, словно кусты боярышника и генцианы в трещинах разрушенного дворца.

Цивилизация подобна солнцу. У нее своя ночь и свой день, своя полнота сияния и свои затмения. Она то исчезает, то вновь появляется.