Том 14. Письма 1848-1852

О суете вы хлопочете, сестры. Никто ничего от вас не требует — так давай самим задавать себе и выдумывать хлопоты! Жених — человек неглупый: просит и молит о том только, чтобы ничего не готовить, так давай самим. Не спорю, что хорошо бы и то и другое, да если нет, так что тут хлопотать? На нет и суда нет. Тут хоть тресни, а из ничего и сваришь ничего. Тут как пусть себе ни досадует сестра Анна (которая любит вперед сочинить план, не спро-сясь с карманом, а потом выходить из себя, когда план не выходит, как ей хочется) — не даст[543] бог возможности, ничего не сделаешь. А мой совет — свадьбу поскорей да и без всяких приглашений и затей: обыкновенный обед в семье, как делается[544] это и между теми, которые нас гораздо побогаче, — да и всё тут. А какой-нибудь щебетунье-соседке, любящей потолковать о приданом, сказать, что это не всё, что обещал, мол, брат выслать белья и всего из Москвы через месяц — и ни слова больше. Хотел бы очень приехать если не к свадьбе, то через недели две после свадьбы — но плохи мои обстоятельства.[545] Не устроил дел своих так, чтобы иметь средства прожить эту зиму в Крыму ([546] проезд не по карману, платить за квартиру и стол тоже не по силам), и поневоле должен остаться в Москве. Последняя зима была здесь для меня очень тяжела. Боюсь, чтобы не проболеть опять, потому что суровый климат действует на меня с каждым годом вредоносней, и не хотелось бы мне очень здесь остаться. Но наше дело — покорность, а не ропот. Сложить руки крестом и говорить: да будет воля твоя, господи! а не сделай так, как я хочу!

Посылаю тебе, сестра Елисавета, просимые тобою евангелие и библию, желаю от всей души заниматься более внутренним духом их, чем наружностью и переплетом. А тебе, сестра Анна, — Лавсаик^*, золотую книгу, если только ты ее раскусишь и будешь беспрестанно молиться молитвой Ефрема Сирина^*: «Дух же терпения, смирения, любве даруй мне!» О, если бы тебе хоть сколько-нибудь терпенья и покорности — душа бы твоя сияла, как голубка. Даже и самое лицо светлеет, когда в душе обитает покорность, точно так же, как безобразно свирепеет оно, когда бес нетерпенья колеблет душу. О, настави и вразуми всех нас, боже! Молитесь обо мне: я сильно изнемог и устал от всего.

Любящий ваш брат Николай Г.

Что мне не дадите адреса Владимира Ивановича^*? Ведь мне ж придется отвечать на письмо^*. На обороте: Любезным моим сестрам Анне и Елисавете.

Репниной Е. П., 3 августа 1851 *

234. Е. П. РЕПНИНОЙ. Москва. Август<а> 3 <1851>.

Соскучился без вестей о вас, добрейшая княгиня Елисавета Петровна. Откликнитесь двумя строчками, где вы, что вы и как вы. Я в Москве и о вас вспоминаю часто. Передайте от меня также душевный поклон княгине и княжне; скажите им и себе и князю, супругу вашему, что я вам всем обязан много за мое минувшее приятное пребыванье в Одессе. Сколько пробуду времени в Москве, не знаю. Куда на зиму и остаюсь ли здесь — тоже покамест мне неизвестно: всё зависит от устроения обстоятельств литературных и всяких. Адрес мой: на Никитском бульваре, в доме Талызина.

Ваш весь всею душою Н. Гоголь.

Блудовой А. Д., лето 1851 *

235. А. Д. БЛУДОВОЙ. <Лето 1851. Москва.>

Душевно рад; а в какой степени и будет ли удовлетворено ваше нетерпенье — это покуда весть бог. Условие было — сказать во всяком случае всё, что на душе.

Ваш весь Н. Гоголь. На обороте: Ее сиятельству графине Антонине Дмитриевне Блудовой^*.

Лешкову В. Н., лето 1851 *

236. В. Н. ЛЕШКОВУ. <Лето 1851. Москва.>

М<илостивый> г<осударь> В<асилий> Н<иколаевич>^*!