Том 14. Сурикэ

— Конечно, — отвечал тот с апломбом, характеризующим людей, ничего не понимающих в военном деле. — Но, — прибавил он, — мне пора вернуться к г-ну Биго; приняли вы все необходимые меры? Нужно избегать всяких недоразумений, которые могли бы неожиданно усложнить дело.

— Все готово. Я выбрал четырех часовых, на них можно положиться, они будут глухи и слепы.

— Это значит, что они не увидят англичан и, главное, ничего не услышат.

— Они окликнут англичан, когда уже будет слишком поздно, и удовлетворятся всяким-паролем.

— Отлично, а остальные солдаты?

— Они пьяны и проспят.

— Наконец — вы?

— Я лягу сейчас же после вашего отъезда, меня захватят в постели.

— Отличная идея! Но меня все-таки беспокоят ваши часовые.

— Не беспокойтесь, англичане их просто перестреляют. Надо, — прибавил он гаерским тоном, — чтобы и г-н Биго, и я были вне подозрения; для этого приходится прибегнуть к крайним мерам, но что делать? Честь — прежде всего.

Негодяи пожали друг другу руки и спустились с крутизны.

Помощник интенданта сел на лошадь и ускакал по направлению к Квебеку.

Что касается капитана, он исполнил свое обещание и действительно лег в постель.

Через пять минут он спал богатырским сном.

Говорите после этого о сне невинности!

Помощника интенданта ожидало нечто другое.

Едва он пустил лошадь галопом, как из-за утеса вышел человек, схватил его лошадь за повод и сшиб его с седла.

К счастью для себя, он не упал, а прямо стал на ноги, не будучи трусом, он выхватил пистолет и спустил курок.

Выстрел был дурно направлен: пуля не убила того, кому предназначалась, незнакомец отделался царапиной.

Помощник интенданта схватился за другой пистолет, но противник сдавил ему руку, отнял у него оружие и, взяв его дуло, нанес ему страшный удар по черепу.

— Изменнику — изменническая смерть! — воскликнул незнакомец голосом, в котором слышались ненависть и презрение.

Интендантский чиновник упал с раздробленным черепом, не издав ни одного звука. Он умер на месте.

Из темноты выступило вперед несколько человек.

— Ну!

— Скончался.

— Царство небесное.

— Аминь, — повторили остальные сдавленным голосом.

— Бросьте труп этого негодяя в ров, уберите лошадь — она нам, вероятно, понадобится.

Оба приказания были немедленно исполнены.

— Теперь вернемся на место.

— Идем, — отвечали остальные.

Все четверо — их было четверо, и все они уже знакомы читателю — отправились в засаду, где не только ночью, но и среди бела дня невозможно было открыть их присутствие.

— Вы грустите, друг мой, — сказал один из них, обращаясь к своему соседу.

— Я чую измену, — отвечал тот, качая головой.

— Но ведь Буганвиль получил предостережение.

— Да, я его предупреждал, но знаете, что он мне ответил? Не вмешивайтесь не в свое дело; я сам знаю, как поступать.

— Как, он сказал это вам, Шарлю Лебо?

— Да, любезный друг.

— Странно.

— Нет, вполне логично; сохрани меня Бог сомневаться в честности и патриотизме Буганвиля.

— Это правда; он благородный, достойный человек, но я не могу понять, почему он вам так грубо ответил.

— Поразмыслите — поймете, любезный друг.

— Однако же…

— Друг мой, — прервал он его, улыбнувшись странной улыбкой, — Буганвиль, подобно другим, имеет некоторые слабости, он честолюбив, кичится своим аристократическим происхождением и поэтому не может постичь, каким образом простой охотник, проходимец, извините за выражение, сделался другом маркиза Монкальма, который слушает его советов; словом, я стал ему поперек дороги.

— Как? Он способен на такую мелочность?

— Разве, — резко ответил Шарль, — вы не знаете, что дворяне сотворены из другого, лучшего материала, чем мы, простые смертные? Поверьте, Буганвиль собирается совершить какую-то непроходимую глупость; выражение резко, но подходит к делу.

— Я сильно этого боюсь, — сказал Мрачный Взгляд. — Однако чем же мы можем помочь?

— Ничем; мы не должны выходить за пределы нашей роли; мы здесь для того, чтобы захватить графа де Витре, остальное нас не касается.

— Правда: всякий знай свое дело.

— Тем более что наше дело само по себе довольно трудно.

— Совершенно верно.

— Посмотрите кругом, не кажется ли вам, что мы в пустыне?

— Да, в этой тишине и неподвижности есть что-то страшное.

— Потому что с одной стороны нас окружает измена, а с другой — неуверенность в своих силах, невежество, неспособность, самомнение; наше дело безвозвратно проиграно. Неспособные и те люди, о которых я вам только что говорил, приносят нам гораздо более вреда, нежели изменники; изменники, раз с них сорвана личина, перестают быть опасными; между тем как невежды и честолюбцы никогда не остановятся; они ничего не понимают, ничего не хотят слушать и идут все вперед, сами не зная куда. Но вот мы и пришли, больше ни слова, будем ждать сигнала.

Все, что говорил Сурикэ, было верно.

Монкальм дал в распоряжение Буганвиля отряд в три тысячи человек, поручив ему наблюдать за движениями неприятеля. Но Буганвиль не сумел разгадать планы английского генерала, он обнаружил недостаток дальновидности и бдительности и позволил английскому генералу обойти себя; неприятель очень искусно обманул его относительно настоящих целей своих движений.