Том 14. Убийство — завтра!

Давление его ботинка увеличилось, и я застонала.

Терпеть не было сил, но потом мои пальцы онемели. Терри ослабил нажим, затем отшвырнул пистолет в противоположный конец комнаты.

Я спрятала лицо в руки и начала плакать — то, что мне не удалось завладеть пистолетом, вконец доконало меня. Затем скорее почувствовала, чем увидела, как Терри опустился рядом со мной на колени. Его пальцы впились в мое плечо мертвой хваткой.

— В чем дело, куколка? — Голос его звучал удивленно. — Разве мы больше не будем драться? Я решил, что это только начало!

У меня не осталось сил ответить ему.

— Давай, куколка! — нетерпеливо произнес он. — Ты можешь петь лучше! Дай же мне послушать!

Его хватка стала почти невыносимой.

«Мисс Зейдлитц, — приказала я себе, — ты не будешь больше стонать для этого маньяка, даже если он убьет тебя, пытаясь заставить закричать!» Я с силой закусила зубами нижнюю губу.

Почти тут же давление пальцев на моем плече ослабло. Рука Терри отпустила его, и я чуть не упала в обморок от облегчения. Я просто спокойно лежала и лениво удивлялась, что заставило его переменить свое решение. Затем мне почудилось, что я, наверное, тоже сошла с ума, как и все они, потому что услышала чьи-то крики, но на этот раз уже не мои.

Крик начался со слабой, пронзительной ноты, затем очень быстро наполнил всю комнату. Кто бы это ни вопил, он должен был находиться совсем близко от меня. Я, сделав колоссальное усилие, перекатилась на бок и уставилась прямо в лицо Терри.

«Мэвис, у тебя начались галлюцинации», — подумала я, быстро закрыла глаза и сосчитала до десяти, прежде чем вновь их открыть.

Когда я наконец решилась взглянуть во второй раз, лицо Терри выглядело точно так же, а значит, глаза меня не обманули. Его голова была запрокинута назад, а рот широко раскрыт, и именно оттуда исходил этот крик. Лицо его было мокрым от пота и абсолютно серого цвета.

Я тряхнула пару раз головой, чтобы привести мозги в порядок, встала на колени, а затем умудрилась и подняться. И только тогда увидела «причину», вызвавшую этот вопль. «Причина» являла собой самый приятный для меня облик, была в неизменных темных очках и носила имя Рафаэль Вега.

Он стоял прямо над коленопреклоненным Терри, держа его за руки и ногой упираясь ему в спину. Руки Терри были заломлены назад. Это и объясняло то, что голова его была запрокинута, а глаза беспомощно смотрели в потолок.

— Одну минуту, чикита, — сказал Рафаэль, еще сильнее оттягивая на себя руки Терри. — Еще немного — и спина этой падали сломается.

Крик Терри достиг самой высокой ноты, и так на ней и продолжался.

— Рафаэль, — проговорила я, вся трясясь, — а может, лучше не надо?

— Когда я вижу тебя такой! — произнес он с угрозой. — Они раздели тебя, исхлестали твое великолепное тело хлыстом! Ты думаешь, я не убью человека за это? Я убивал и за гораздо меньшее.

— Нет! — попросила я. — Не надо, Рафаэль! Он этого не стоит! Ради меня, пожалуйста, не надо!

Он несколько мгновений смотрел на меня с сожалением.

— Твое желание — мое желание, Мэвис, — официальным тоном произнес он.

Он отпустил руки Терри, и тот распростерся на полу ниц. Через некоторое время крик прекратился, и он начал всхлипывать, как маленький мальчик.

— Почему они с тобой так поступили? — мягко спросил меня Рафаэль.

Я рассказала ему о том приступе внезапной безумной ярости и о том, что последовало затем, и, пока я говорила, его губы сжимались все плотней, пока рот не превратился в узкую щелку.

— Твоя рука! — с волнением спросил он. — С ней все в порядке?

Я взглянула на пальцы правой руки, сжала и разжала их. На костяшках была содрана кожа, они посинели, но тем не менее работали.

— Думаю, что ничего не сломано, — медленно проговорила я.

— Зачем он это сделал?

— Я кинулась к пистолету, и он наступил мне на руку, — объяснила я. — Затем он стал давить на мою руку все сильней и сильней, пока я не застонала — ему нравились мои стоны.

— Чикита, — сказал Рафаэль, мягко дотрагиваясь до моего плеча, — тебе будет лучше выйти отсюда.

— Пожалуй, — согласилась я.

Я медленно, еле волоча ноги, обошла комнату и собрала свою одежду. Мариан Штерн все еще лежала, обмякшая, в кресле, но ее веки слегка дрогнули, пока я на нее смотрела, поэтому напрашивался вывод, что она не умерла от шока, по крайней мере — иначе с ее стороны это было бы таким позором.

Я вышла в холл и направилась к ванной. Включила душ и встала под него, морщась, когда струи воды попадали на избитые места. Несколько раз казалось, что я слышу какие-то стоны, но тут же подумалось, что это только мое воображение или просто с трубами в ванной что-то не в порядке.

Я осторожно вытерлась самым мягким полотенцем, которое только смогла найти. На стеклянной полочке перед зеркалом лежал тюбик крема, и я втерла его немного в следы, оставшиеся от ударов.

Одевшись, я вынула из сумочки расческу и тщательно причесалась. Затем вышла из ванной и в холле встретила Рафаэля.

— Как ты себя сейчас чувствуешь? — спросил он.

— Думаю, что выживу, — сказала я.