Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке

Прежде всего, была призвана к содействию «Дама из Амстердама», причем оказалось, что она совсем не голландка, а наша соотечественница, девица Анна Ивановна Астраханская, прозванная «Дамой из Амстердама», потому что в песне поется: «Ехал принц Оранский через реку По,//бабе Астраханской отпустил бомо».

Стр. 415, строка 32. После: «…обращаясь к Ноздреву» — в рукописи:

Это обращение к Ноздреву было очень ловко со стороны Грызунова, потому что Ноздрев в противном случае мог обидеться. Он составлял great attraction этого вечера и собственно с этою целью был приглашен. Следовательно, всякое вмешательство побочного «развлечения» могло только доказывать, что главная приманка не удовлетворила своему назначению. Грызунов очень тонко понял эту штуку, и Ноздрев, с своей стороны, тоже отнесся к его приглашению очень благосклонно.

Подвергнув в предыдущих «письмах» сатирической критике реакцию в различных формах ее политического и бытового выражения («народная политика», «призыв к содействию», земство, суд, семья и т. д.), Салтыков переходит к обличению «реакционного поветрия» в сфере идеологии. Главная тема «мартовскою письма» — вторжение «улицы» в литературу (собственно, в газету) и буржуазного расчета и приспособленчества в науку. «Улица» — важное понятие-образ в поэтике и «социологии» Салтыкова. Впервые это иносказание появилось в его сочинениях конца 60-х годов (статья «Уличная философия»). Оно обозначало общественное мнение «толпы», ближайшим образом полуинтеллигентной, городской, не освещенное светом сознательности и передового идеала. Объективно возникновение и развитие «улицы» — своего рода «массовой культуры» того времени — было одним из явлений, сопутствовавших пореформенному процессу вовлечения страны в орбиту интенсивного буржуазно-промышленного развития. Пролетаризация многомиллионных крестьянских масс, рост городов, стремительное развитие капиталистической индустрии быстро и масштабно расширяли социальную базу грамотности и полуобразованности среди городского, особенно столичного, населения.

В конкретных исторических условиях начала 80-х годов политическая реакция и ее идеологи — с одной стороны, укреплявшаяся отечественная буржуазия и ее печать — с другой стороны, стремились использовать «улицу» в своих интересах, и не безуспешно. Именно «улица» — полуинтеллигентный, шовинистически настроенный обыватель — создала в 70-80-е годы огромный успех суворинскому «Новому времени», вызвала к жизни бульварные газеты «Свет», «Минута» и др., а в художественной литературе поддерживала не Салтыкова и не Толстого или Достоевского, а быстро канувших в Лету Авсеенок, Маркевичей, Дьяковых-Незлобиных. Однако в понимании Салтыкова «улица» являлась конкретным носителем реакции в качестве ее страдательной, а не активно-сознательной и направляющей силы (как, например, дворянско-помещичья среда). Поэтому-то Салтыков, жестко обличая «улицу», не произносит, однако, над этой враждебной ему силон («в том виде, как мы ее знаем») окончательного приговора. Он не только не отказывает «людям толпы», «людям улицы» в будущем, но, стремясь предугадать линию дальнейшего движения, предвидит для «улицы» «новый и уже высший фазис развития», который выведет ее из-под власти «Ноздревых» — все той же реакции и превратит ее в положительную и созидательную силу. В этой смелой постановке вопроса о будущем «улицы», чьи «идеалы» только что сближались с охранительным кодексом «управы благочиния», ярко сказывается характернейшая черта мировоззрения Салтыкова — демократа и просветителя, — его постоянная борьба за пробуждение масс к сознательной жизни, за их идейное воспитание, с целью вырвать эту социальную силу из плена темноты и страдательного служения реакции и заставить ее работать в направлении прогрессивных общественных идеалов.